Мэри Патни - Безумный, безнравственный и опасный

Лайза прищурилась:

— Шериф Тейлор, конституция запрещает жестокость и незаслуженное наказание. Разве это не означает, что даже осужденный имеет право на пищу, питье и медицинскую помощь?

Шериф пожал плечами:

— Ну, если леди угодно играть роль няньки, пожалуйста. Игроки часто питают слабость к женскому полу, так что он, возможно, ее не обидит. Впрочем, вы же наверняка привяжете его на всякий случай?

Бернс и Уиттлз подхватили Кейна под мышки и поставили на ноги. Не желая смотреть на это, Лайза направилась в гостиницу. Она и сама не понимала, чего ради взялась защищать преступника, который, наверное, заслуживал всего того, что с ним происходило, но порыв был слишком силен, чтобы сопротивляться. Возможно, это оттого, что она чувствовала себя совершенно беспомощной в собственной жизни. Пользуясь тем, что уроженцы Запада традиционно уважительно относились ко всем женщинам, она надеялась хоть как-то помочь бедняге.

К тому же, занимаясь этими благодеяниями, она стремилась хотя бы на время забыть о своих несчастьях.

Следующие полчаса Лайза провела, собирая все необходимое для раненого Кейна. Не забыла о еде и питье, поняв, что надсмотрщики едва ли станут хлопотать, чтобы накормить своего подопечного. Уже почти стемнело, когда она направилась к кладовой. Помещение располагалось позади большого зала, который служил второй столовой, если не хватало места для всех постояльцев. Нынче же комнату занимал только Бифф. Толстяк закинул ноги в пыльных сапогах на стол и, раскачиваясь на стуле, лениво тасовал карты. Он явно скучал.

При виде Лайзы лицо тюремщика просияло, а передние ножки стула громко стукнули об пол. Откровенное восхищение в его глазах дало молодой женщине повод порадоваться, что она носит траур; ведь даже такой вульгарный тип, как этот Бифф, едва ли посмел бы надоедать своими ухаживаниями только что овдовевшей даме.

Кивнув на лампу, стоявшую на буфете, Лайза сказала:

— Нельзя ли зажечь этот светильник, мистер Бернс, и внести его внутрь? — Видя, как он заторопился исполнить просьбу, она добавила сквозь зубы:

— Вы очень любезны.

Тюремщик открыл дверь в кладовку, и женщина шагнула за порог. Это и впрямь была надежная камера — единственное окошко находилось довольно высоко под потолком, да и пролезть в него мог бы разве что ребенок. Вдоль стен на полу были расставлены мешки, бочонки и короба, над ними тянулись полки. Пленника бесцеремонно бросили посередине, прямо на дощатый пол.

.Хотя Кейн лежал неподвижно, глаза его моментально открылись при появлении гостей. Зазвенев кандалами, он заставил свое избитое тело приподняться и сел, опершись спиной на мешок муки. Лайза увидела, что правое запястье свободно от наручника, зато за другую руку он был прикован к цепи, обмотанной вокруг угловой опоры. И хотя правая рука у него была свободна, а цепь — достаточно длинна, чтобы пленник мог двигаться, ей неприятно было видеть, что человека, как собаку, посадили на привязь.

Стремясь поскорее избавиться от тюремщика и его жадных взоров, Лайза проговорила:

— Вы проделали долгий, нелегкий путь, мистер Бернс. — И поставила свой поднос на пол возле Кейна. — Вам нет нужды оставаться тут. Лучше пойдите в салун и спокойно поужинайте.

Бифф облизнулся — чувство долга боролось в нем с голодом:

— Но я не могу оставить вас с ним одну, мэм.

Лайза сделала нетерпеливый жест:

— Ваш пленник не в состоянии обидеть и муху. Но даже если он вдруг разбуянится, я просто отойду в дальний угол.

— Но мне придется запереть вас, — предупредил Бифф. — Рисковать нельзя, вдруг он как-нибудь вырвется.

Она пожала плечами:

— Как хотите. Мне потребуется время, чтобы промыть его раны. Вы как раз успеете поужинать, а потом и выпустите меня отсюда.

— Хорошо, так и поступим, — решил Бифф. Он повесил лампу на гвоздь, так что ее мягкий свет залил почти всю кладовую, и вышел.

Кейн молча наблюдал за происходящим, но когда ключ повернулся в замке и они остались взаперти вдвоем, медленно произнес:

— А ведь он прав, милая леди… Вам не стоило тут оставаться. Двенадцать порядочных честных мужей признали меня безумным, безнравственным и опасным.

Глаза ее расширились, и отнюдь не только по причине его безупречного произношения. Ну кто бы мог подумать, что убийца может оказаться образованным человеком? Хотя она сама тоже успела многому научиться, так как прочитывала каждую новую книгу в магазине своего отца.

— Только не пытайтесь убедить меня, что вы лорд Байрон, — живо откликнулась Лайза, — потому что я, уж конечно, не леди Кэролайн Лэм.

Кейн был приятно удивлен. Его загорелое лицо прояснилось, неловкость и натянутость исчезли.

— Но если вы не леди Кэролайн Лэм, тогда кто же? — Он поглядел на молодую женщину с интересом и нескрываемым удовольствием. — Ангелы-хранители не должны выглядеть так соблазнительно.

Она почувствовала, что краснеет под его пристальным взором. Не желая называть ненавистную фамилию мужа, ответила:

— Меня зовут Лайза. А вы англичанин?

— Родился в Англии, но теперь американец. Я приехал сюда двадцати одного года от роду.

— Живете на средства своей семьи?

— Ну, честно говоря, моя семья не готова платить за то, чтобы только меня не видеть, — ответил он, криво улыбнувшись, — но они действительно вздохнули с облегчением, когда я решил посмотреть мир после Оксфорда. То есть я хотел сказать, что меня просто вышвырнули оттуда, — пояснил он. — Профессора заявили, что я не демонстрирую должного уважения к правилам и традициям. Они были правы.

— Должно быть, многие ваши соотечественники с вами согласны, ведь их тут так много. — Лайзе всегда нравились британцы, заходившие в магазин отца, и она всегда старалась разговорить их, чтобы только послушать — так ей нравилось английское произношение. Кейн к тому же охотно пользовался американскими идиомами, произнося их при этом по-английски, так что получалось нечто неподражаемое.

Окунув аккуратно сложенную тряпочку в миску с теплой водой, Лайза начала промывать раны на лице Кейна. Запекшаяся кровь, пыль и щетина, отросшая за несколько дней, скрывали четкие, красивые черты. Она подумала, что на долю этого мужчины, должно быть, приходится немало разбитых женских сердец. На таком близком расстоянии его ярко-голубые глаза смотрели волнующе…

Кейн поморщился, когда она принялась за самую глубокую рану, начинавшуюся на лбу и загибавшуюся к левому виску. Подумав, что беседа может отвлечь пленника от неприятных ощущений, Лайза спросила:

— И почему же вы решили остаться в этой стране?

— Когда я впервые высадился в Денвере, то отправился на платную конюшню, чтобы взять лошадь. Единственный человек, которого я там увидел, был неотесанный детина, сидевший без дела на пне. Я спросил, где его хозяин. Он сплюнул табаком — едва не попал мне на сапог! — а потом ответил, что такой сукин сын еще не народился. — Кейн ухмыльнулся. — И я понял, что обрел свою духовную родину. — Веселые глаза обратились на Лайзу. — Простите за грубость, но если бы я облагородил выражения этого парня, то невозможно было бы передать весь колорит нашего первого знакомства.