Ульяна Гринь - Седьмое правило академии Левендалль

— Самая большая, самая известная в империи и самая престижная. Да ты и сама все увидишь. Ты не местная, так ведь?

— Я из Роудвиля. Слышали?

— Ох, нет. Где-то на окраине королевства?

— Два дня пути, — грустно вздохнула я, спеша за женщиной по коридору, по пути разглядывая развешенные на стенах барельефы мужских и редко — женских профилей. Один из них показался мне смутно знакомым, но пришлось догонять госпожу Пимпи. Как же все теперь получится? Ведь в пансионе есть дортуары. А тут, наверное, все столичные, живут у себя дома.

— Ну, ничего, ничего, сейчас заселишься в комнату, подберу тебе хорошую соседку. — бормотала госпожа Пимпи, отпирая дверь в конце коридора. — У нас места есть, комнатки небольшие, но очень уютные! Что же ты встала? Заходи.

Я не заставила просить себя дважды — вошла в комнату, заставленную старой мебелью и стеллажами, на которых стояли стопки книг. В уголке был топчан с цветастым покрывалом из кусочков. На таком в монастыре спала сестра-звонарь. Не выспишься толком, зато не пропустишь утреннюю молитву. А еще в комнате госпожи Пимпи везде были котики. Не настоящие, разумеется, а статуэтки, валяные игрушки и, по-моему, даже чучела. И все они следили за мной. Конечно же, мне это просто казалось. Но ощущение не из самых приятных.

Впрочем, что в сегодняшнем дне было приятного?

Госпожа Пимпи села за старинный секретер на скрипнувший стул и пододвинула к себе стопку листов серой бумаги. Обмакнув перо в чернила, спросила:

— Дата рождения?

— У меня ее нет, — ответила скромно.

— Вот как? — удивилась госпожа Пимпи. — У каждого человека есть дата рождения!

— Она есть, но я ее не знаю. Меня нашли.

— Ах как это грустно, — огорчилась добрая женщина, качая головой. — Праздник не устроить, но это еще полбеды! Нельзя составить личный гороскоп, а ведь мы делаем это для всех студентов, чтобы понять их потребности и желания!

— Не стоит так беспокоиться из-за меня, — мои щеки залила жаркая краска. — Я приехала сюда учиться. Мне только кровать и бумагу, чтобы записывать.

— Ну-у-у, милая моя, — улыбнулась госпожа Пимпи, глядя поверх очков. — Ничего сверх того, что положено студенту королевской академии, ты не получишь. А то, что положено, будь добра принять и просто скажи «спасибо».

— Спасибо, — я снова мучительно покраснела. Спаситель, что же мне там положено?

— Вот держи. Это направление в общежитие. Спросишь госпожу аор-Перетти, она тебе покажет комнату. Вот это направление на выявление потенциала, обязательно сходи сегодня…

— Какого потенциала?

— Магического. Раз тебя приняли, значит, у тебя есть потенциал. Что — не знала?

Я покачала головой. Сестры в монастыре никогда не говорили, что у кого — то из нас может быть магический потенциал. Это в городе все одаренные, а мы. Мы скромные пансионки, воспитанницы, не нужные своим родителям. Они же не от хорошей жизни отдали нас в монастырь.

— Эх. — пробормотала госпожа Пимпи. — Как же сама-то не догадалась? Неужели даже сомнений не было?

— Не было. Простите.

— Что ж ты все время извиняешься, милая моя? Держи — это приказ выдать форменную одежду и постельное белье. А вот с этой бумагой пойдешь в библиотеку, тебе выдадут учебники.

— И учебники! — отчего-то восхитилась я. — Даже учебники!

— Бумагу самой придется купить, — проворчала женщина. — И перья тоже. Чернила.

— Я куплю! — уверила ее. — У меня есть деньги! Мне выдали!

Госпожа Пимпи огляделась, обвела взглядом свои чучела кошек и, навалившись обширной грудью на стол, прошептала заговорщицки:

— У академии есть фонд. Если не хватит для учебы, можно составить прошение, и тебе дадут денег. Безвозмездно! Знаешь такое слово?

— Знаю, — так же шепотом ответила я. — Это значит, даром.

— Ото.

— Как вы сказали, мадам? — не поняла.

— Ото. Значит, вот так.

Она весело рассмеялась и встала:

— Столичный говор! Скоро и сама так будешь говорить, даже не заметишь!

Я кивнула, сомневаясь. А в животе забурчало требовательно. Ох, стыдобища-то какая! За всеми этими переживаниями совершенно забыла, что ела в последний раз вчера вечером, когда ночевала с другими пассажирами в трактире на пути в Эммертаун. А сегодня так волновалась перед экзаменами… Даже кофию не выпила!

Госпожа Пимпи услышала подозрительный звук и обернулась от стеллажа. Смерила меня с головы до ног и всплеснула руками:

— Вот как хорошо! Я же забыла выдать тебе книжечку талонов на питание!

Спаситель, меня даже кормить будут. Святые люди руководят королевской академией!

— Правда, немногие студенты столуются при академии, большая часть предпочитает обедать и ужинать вне ее стен.

— Недальновидно, — осторожно сказала я.

— Зато пыль в глаза можно пускать, — усмехнулась госпожа Пимпи, протянув мне пухлую книжицу с отрывными страничками. Пролистав ее, я прочитала: «Завтрак», «Обед», «Ужин». Эти три слова повторялись на каждой странице. Ох, меня тут накормят. Прямо сейчас и пойду в столовый зал.

Но госпожа Пимпи словно услышала мои мысли, потому что строго предупредила:

— Первым делом заселись в комнату. Госпожа Перетти любит, чтобы все дела были закончены до трех часов дня.

— Хорошо, — покладисто ответила я, прижав бумаги к груди. — Тогда я прямо сейчас и пойду?

— Иди, милая. Погоди-ка, я дам тебе путеводитель по академии.

Приготовившись принять еще одну книжечку с картами и обозначениями коридоров, я очень удивилась, когда госпожа Пимпи надела мне на запястье простенький кожаный браслет. На лицевой его стороне были нарисованы неизвестные мне знаки. Сама кожа — теплая и мягкая — приятно грела руку, но как мне узнать дорогу?

— Простите меня, — покаялась, — я не вижу карты.

— Милая, ты маг, — рассмеялась госпожа Пимпи. — Используй свои способности! Я уверена, что ты найдешь способ взаимодействовать с путеводителем!

Мне стало страшновато. Разве можно вот так бросать человека в незнакомые воды и велеть выплыть самой? Маг… Ну какой из меня маг? Я же никогда раньше… Никогда… Ой.

— И? Отчего замерла?

Голос госпожи Пимпи звучал, будто из подземелья, и странно напоминал другой голос, знакомый с детства.

— Адриана! Что случилось? Отчего ты замерла?

Я вздрогнула и обернулась. Сестра Каллен стояла рядом в своей обычной позе — прямая, высоченная, худая, руки сложены в широкие рукава монашей рясы. Выражение лица странное: обеспокоенное. Обычно сестры смотрят с благостью и улыбкой. Я помотала головой:

— Ничего не случилось. Все в порядке. Простите меня, сестра Каллен!

— Иди, дитя мое, иди в класс, сейчас начнется урок монаршей истории.

Присев в глубоком книксене, я поспешила в классную комнату. А перед глазами еще стояла страшная картина — лежащая у алтаря сестра Эврард с бледным до синевы лицом, неподвижные глаза смотрят в небо, подернувшиеся белесой пеленой. Это видение мертвой наставницы потрясло меня до глубины души, вверг в хаос сомнений и страха. Но еще больше я разволновалась, когда вошла в класс. Только что я видела бездыханную сестру Эврард, а вот она мне улыбается и жестом руки приглашает занять свое место на скамье.