Наталья Колесова - Нестрашные сны

Сегодняшние поцелуи были другими. Горячими, сильными. Жадными. Иногда даже становилось больно, но все ее тело как будто приветствовало эту боль, льнуло, прижималось. Какой же он сильный, горячий! Ладони Агаты сами скользнули по широким плечам, крепкой шее, зарылись в жесткие волосы. Агата тоже начала целовать его в ответ – с жаром, с удовольствием… Пусть неумело - но Келдыш вздрогнул и глухо застонал. Пальцы вцепились в ее плечи.

Он выдохнул ей в висок:

- А может быть, и нет!

***

- Ну наконец-то!

С кровати поднялась рука, сжалась во внушительный кулак и медленно, выразительно качнулась.

Смех, перешедший в сдавленное фырканье – словно кто-то спохватился, что не следует нарушать такую хрупкую ночную тишину. Или ему попросту зажали рот.

***

Она открыла глаза. В незадернутые окна светило солнце. Давно пора было ему разогнать тучи, а то не поймешь, лето или осень…

Агата приподняла взлохмаченную голову. Она лежала в спальне Келдыша. На его огромной кровати. Совершенно одна. Хотя всю ночь Игорь прижимал ее к себе, словно и правда боялся, что она ускользнет, растает, сбежит - в сновидения, в прошлое.

А к ней вернулись сны. Не Пустыня, не падения с крыш. Просто сны, после которых утром просыпаешься здоровой и легкой, пытаясь припомнить ускользающие рассыпчатые цветные видения.

Агата своему утреннему одиночеству обрадовалась. Как-то надо привыкнуть… ко всему этому, к тому, что она и Келдыш… Да и вообще следует прочувствовать событие, понять, что она стала взрослой, настоящей женщиной… Но торжественные и значительные мысли в голову никак не шли. Лезли совершенно иные, привычно паникерские: а как она посмотрит ему сегодня в глаза? А что следует говорить по утрам мужчине, с которым ты ночью впервые… была. А вдруг ему не понравилось? А если он пожалеет?

В общем, когда Агата услышала за дверью приближавшиеся шаги, она настолько уже себя запугала, что поспешила спрятаться за ненадежной защитой простыни и сомкнутыми ресницами.

Игорь старался двигаться бесшумно. Осторожно опустился на кровать (та слегка прогнулась), медленно вытянулся, пошелестел простыней. И замер. Агата старалась дышать якобы сонно, ноздри щекотал запах то ли геля для душа, то ли крема для бритья, то ли и вовсе туалетной воды. И еще - его собственный запах. Запах мужчины. Знакомый и непривычный, пугающий и притягивающий. Хотелось вдохнуть его поглубже. И поближе. Так остро ощущается жар его тела…

Агата дождалась, когда дыхание Келдыша станет длинным, ровным и глубоким, и осторожно глянула сквозь ресницы. И правда спит. Лежит на спине, согнутая рука – на лбу. Знакомая поза. Таким она его видела когда-то. Очень давно…

Агата осторожненько придвинулась, внимательно следя за его дыханием и за его лицом. Поразглядывала пару минут: глаз из-под локтя не видно, губы приоткрыты, темные волосы на подушке… Примерилась – и осторожно клюнула его в гладко бритую щеку. Уголок его рта пополз вверх, Игорь стремительно повернулся, и ойкнувшая Агата оказалась уже лежащей на нем. Серые глаза щурились в смехе: ясные, совсем не заспанные.

– Притворяешься! – обвинила Агата.

– И ты.

Она не очень настойчиво попыталась вырваться, но он легко удержал ее, да еще голое тело на голом теле вызвало… его реакцию. Агата замерла, покраснела и стала смотреть в сторону.

Вчера все было совсем не так: не было времени подумать, даже испугаться, все было таким... пусть неизвестным, но естественным, желанным, захватывающим... Сегодня же одно воспоминание о том, что случилось вчера и что может повториться сегодня - да прямо сейчас - приводило в замешательство, смешанное с любопытством и возбуждением. В теории все понятно, а вот на практике... Да еще такой... неожиданной и... ошеломляющей...

Ее легонько встряхнули. В голосе Игоря – смех пополам с досадой:

- Слушай, если ты на мне прямо сейчас уснешь, это будет убийственным ударом по моему мужскому самолюбию!

- Ой, извини...

Агата вновь попыталась скатиться с него. Не пустили. Наоборот, Келдыш прижал ее к себе еще теснее и она почувствовала, как двинулись его ребра, как голос зазвучал раньше, чем он произнес:

- Знаешь, я не должен был... на тебя набрасываться.

Ну начинается!

Ладно. Поговорим. Хоть сейчас.

Вчера поговорить как-то… не удалось. Как вообще можно разговаривать после таких поцелуев? Ноги подкашиваются, сердце бьется и на своем законном месте, и в голове, и в животе… Она даже застонала от разочарования, когда Келдыш отстранился. Но оказалось, лишь для того, чтобы избавить себя и ее от такой ненужной, тесной, жаркой одежды. Чтобы стать еще ближе – его плотная горячая, быстро влажнеющая кожа; пальцы, рассыпающие по телу огненные сладкие искры, горячие поцелуи, как укусы – снова и боль и удовольствие одновременно...

- Это же я на тебя набросилась!

Игорь согласился:

- О да, я помню!

Агата скользнула мизинцем по ссадине на его губе, сказала виновато:

- Я не знаю, что на меня нашло!

- Я тоже не знаю...

Она только успела возликовать: вот и взрослый опытный мужчина потерял голову от страсти, потерял голову от нее, Агаты! Но Келдыш, как обычно, все испортил – продолжил крайне серьезным голосом:

- ...что на тебя нашло!

Агата растерянно захлопала ресницами.

- Ах ну, извините, не сдержалась... Значит, ты все-таки жалеешь, да?

И затаила дыхание в ожидании ответа.

- Черта с два жалею, - пробормотал Келдыш. – Но извинениями ты не отделаешься.

- А... чем?

Игорь сказал со вздохом:

- Объяснил бы я тебе – чем, но уже совсем некогда. Уже звонила твоя... хм, наша?.. бабушка. Пошли сдаваться.

И Агата сразу скисла. Спросила трусливо:

- А может, не надо, а? Может, потом, как-нибудь...

Игорь поцеловал ее – очень крепко. И также крепко сказал:

- Надо!

****

– Ну я так и знала…

Они сидели за столом – друг напротив друга. Келдыш и бабушка. Агата беззвучно вздохнула. Она не знала, к кому присоединиться, понимая, что сейчас это будет своего рода демонстрацией, на чьей она стороне. В конце концов села в торце стола, но все равно то и дело суетливо подскакивала – подогреть раз за разом остывающий чайник, достать что-нибудь из холодильника…

– Следовало ожидать, – продолжила бабушка, бесконечно помешивая уже заледеневший, наверное, чай. – Явился! Ошеломил. Заинтриговал. Ослепил.

Они обменялись ядовитыми улыбками. Лидия словно пункты обвинительного приговора зачитывала:

– Вы же понимаете, что вы – единственный… да просто первый взрослый яркий мужчина, встретившийся Агате! В этом-то все и дело! Вы не дали ей вырасти, оглядеться, выбрать, наконец…

– Бабушка, ну зачем ты так говоришь?! Я уже выбрала!

Бабушка не обращала на нее никакого внимания.