Александра Лисина - Не выходите замуж на спор

Сохранить лицо в такой момент было делом чести, поэтому, поднявшись, я брезгливо отряхнула дымящуюся юбку, пригладила вставшие дыбом волосы и надменным взором обвела комнату.

— А что? Кто‑то сомневался?

Затем отыскала сидящего на подоконнике фея, на побелевшей физиономии которого можно было рисовать всякие скабрезности, и процедила:

— Уговор выполнен. Князь женился.

Но Шмуль не был бы Шмулем, если бы даже в такой ситуации… насмерть перепугавшись и уже решив, что меня пора хоронить… не поджал трясущиеся губы и не выдавил упрямо:

— Докажи!

Я молча показала предплечья, где красовались симметричные, точно повторяющие очертания браслетов ожоги со вдавленными в остатки кожи демоническими письменами. После чего обвела высокомерным взглядом притихших одногруппников, в глазах которых читался суеверный ужас, удовлетворенно кивнула и в полной тишине вышла, надеясь, что они не видели моих дрожащих коленок.

Только оказавшись в нашей с Улькой комнате, я с размаху плюхнулась на стул и устало обмякла.

Ладно. Клятва дана — клятва исполнена: я теперь замужем и Тьма мне не страшна. Ну а то, что муж у меня Темный Князь… подумаешь! Кому‑то и ангелы достаются.

Разумеется, муженек придет в бешенство, когда обнаружит, что я сбежала. Но если о свадебном обряде станет известно кому‑то еще…

Я зябко передернула плечами, представив, КАК взбеленится маменька, если только узнает. Но в УННУНЕ мне опасаться нечего: высшим сущностям… что «темным», что «светлым»… нет хода в этот мир. Да и Князь не захочет потерять лицо, признавшись кому‑то, что его всего за полчаса окрутила какая‑то суккуба. Я тоже промолчу, потому что мне жить охота. А друзья постараются об этом не вспоминать. На крайний случай, если кто‑то все же прознает, то Князей в Преисподней много, кого именно я обхитрила — выяснить невозможно. Браслеты мои остались внизу, муженек свои обязательно спрячет… так что никто и никогда не узнает, что мы женаты.

Ну а то, что он еще долго будет кидаться на стены — пустяки. Может, ему под руку демон какой попадется, и мир станет чуточку лучше. Я ему не раба, без браслетов призвать меня он не сможет, постель мы с ним тоже делить не клялись. Я ведь лишь пообещала развеять его скуку и ни в чем не солгала: безудержное веселье… в смысле, непроходящее бешенство вкупе с бесплотными попытками меня найти… займут его мысли о — очень надолго.

Я усмехнулась и подошла к зеркалу, чтобы взглянуть, чем пришлось заплатить за этот триумф. Но цена оказалась приемлемой — я почти не изменилась, если не считать немного подтянувшейся фигуры, чуточку подправленных черт лица да слегка потемневших глаз и волос.

Это — еще одна особенность нашей расы: пока суккуба не надела брачные браслеты, она абсолютно свободна в выборе облика. Однако замужество ограничивает нас желаниями мужа. Мечтал он с отрочества жить с шикарной блондинкой — в суккубе закрепится именно этот образ; хотел заполучить в постель демонессу с крылышками — пожалуйста, только скажи. Наш дар, к сожалению, имеет и оборотную сторону, поэтому‑то суккубы и хороши в роли жен. Но какой женщине понравится, если ее внешность будет зависеть от мужчины?

Мне, к счастью, повезло — муженек оказался непривередливым, и его безразличие дважды сыграло мне на руку: я не только выжила, но и осталась прежней. И до тех пор, пока мы не разделим постель, а на мои руки не вернутся брачные браслеты, я смогу меняться, как захочу.

— Хелька — а-а… — вдруг тихонько провыл кто‑то под окном, заставив меня с усмешкой отойти от зеркала. — Хель, ты еще не спишь?

Выглянув в окно, я с удивлением обнаружила там нашего медведеобразного оборотня — наполовину обернувшийся, обросший по самое не могу Василек зачем‑то топтался на драгоценном газоне директрисы и с надеждой смотрел в мое окно.

— Хе — е-ель? Ты там живая?

— Чего надо? — толкнув створки, я по пояс высунулась наружу. — До весны еще далеко, так что зелье против гона тебе не нужно. Или мухоморовки не хватило? За новой порцией пришел? Тогда это не ко мне — у Шмуля спрашивай. Мою заначку вы еще на прошлой неделе распотрошили.

Васек, по обыкновению вышедший на ночную прогулку в одних только трусах, мотнул головой и беспокойно почесался.

— Да я вообще‑то… прощения попросить пришел.

— Чего — о?

— Ну да, — виновато повторил он. — Если б не я, ты б этого фея придурковатого не послушала…

— Да живи уж, провокатор. Я больше не злюсь, — беззлобно откликнулась я, и он, снова яростно почесываясь, послушно отступил. — Чего скребешься? Опять блохи замучили?

— Они, проклятущие, — страдальчески протянул Васек, ожесточенно скребя медвежьими когтями бурый бок. — Как вылезет шерсть, так и заедают… к лету вообще никакого спасения нет. Откуда только берутся, сволочи?! Хель…слушай… а может, ты какое зелье от них сваришь?

Лохматая морда, на которой еще просматривались человеческие черты, умоляюще посмотрела снизу вверх.

— Сделай, а? Пожа — а-алуйста. Или у целителей выпроси, ты же можешь. А я тебе за это травок хороших принесу…

Я откровенно задумалась. Оборотень у нас, конечно, нестандартный — добрый, ласковый, как теленок… за то его и вышибли из стаи… да и ходит до сих пор на двух ногах, даже когда обрастет по самые брови. Но с нюхом у него все в порядке, поэтому травы чует на раз. А некоторые из них можно удачно толкнуть на городском рынке, так что предложение определенно было выгодным.

— Качественного средства от блох у меня нет, — признала я, задумчиво присев на подоконник. А затем распахнула крылья и слетела вниз, благо тут всего‑то третий этаж. — Рецепта не знаю, спросить пока не у кого — целители все на практику уехали — так что тебе помочь не могу. Разве что попробую благословить?

Василек вздрогнул и попятился.

— А что? — рассудила я, мысленно прикидывая, за сколько продам городской ведьме редкие травки. — Тьмы в тебе нет, следовательно и риска никакого…

— Да ты сама не знаешь, что у тебя в итоге выйдет, — откровенно занервничал медведь. — У тебя Свет нестабильный!

— У меня и с Тьмой не все в порядке, — успокоила его я. — Зато Свет не причиняет прямого вреда, так что, если благословение не получится, тебе ничего не грозит. Ты же не «темный», как Шмуль или Улька.

Медведь, неловко переступая обросшими ногами… в смысле, наполовину лапами, попятился еще дальше.

— Да? А когда ты мне лапу лечила, шерсть потом еще с полгода не росла…

— Это я просто перестаралась с наведением красоты.

— А когда цветы под окном растить пыталась — помнишь, что вышло?!

Я кинула задумчивый взгляд на густо зеленящийся невдалеке лес.

— Подумаешь, степени перепутала… но, если не хочешь благословляться, могу и проклясть.