Элизабет Кейли - Ненависть или любовь?

– Спасибо, мисс Барбьери, думаю, в этой аудитории никто не смог бы ответить столь обстоятельно, – остановил ее профессор Бьюинс.

Сьюзен зарделась. Он впервые не издевался над ней, а похвалил! Еще ничья похвала не была ей так приятна.

– Я рад, что вы обращаете внимание если и не на мои лекции, то хотя бы на то, чем занимались ваши родители, а теперь и брат, – иронично усмехнувшись, сказал профессор Бьюинс.

– Садитесь.

Сьюзен села на место, чувствуя себя крайне униженной.

Почему он так со мной обращается? – сердито думала она. – Я ведь не виновата, что мои родители были известными археологами и выкопали четверть того, что сейчас изучает Бьюинс! Два моих брата тоже стали археологами, но ведь и в этом я не виновата! Что же, мне нужно было податься, как младший брат Джордан, в автомеханики, лишь бы никто не напоминал мне о том, кто мои родственники?!

Сьюзен постаралась отрешиться от своей обиды. Она понимала, что, если профессор еще раз заметит, что она не внимательна, он может сострить более неприятно в ее адрес, чем упомянув о трудах ее родителей и брата. Сьюзен сосредоточилась на лекции и, к собственному удивлению, поняла, что ее все сильнее захватывает повествование профессора Бьюинса. К концу лекции Сьюзен уже не помнила о том, что профессор ее серьезно оскорбил, как и не помнила о том, что хотела полюбить папирологию только за то, что он ее любит. Сьюзен поняла: она серьезно увлеклась этой наукой и теперь хотела бы работать именно в ней. Рядом с профессором Бьюинсом.

Лекция закончилась, на взгляд Сьюзен, слишком быстро. Она нехотя встала из-за стола и медленно начала собирать свою сумку. Студенты шумной толпой потянулись к выходу, надеясь успеть хоть немного погреться на скупом, но уже довольно теплом февральском солнце. Ручка выпала из пальцев Сьюзен, и она со вздохом полезла под стол. Когда Сьюзен вылезла, она с удивлением увидела, что в аудитории, кроме нее и профессора Бьюинса, уже никого нет.

Сьюзен покраснела, заметив на себе его взгляд, и, закинув ремень сумки на плечо, почти бегом бросилась к выходу.

– Мисс Барбьери! – окликнул ее Бьюинс.

Ну вот… – мысленно простонала она. Что еще ему от меня нужно? Неужели не достаточно унижений на сегодня? Особенно сейчас, когда он вдруг так много стал для меня значить!

Готовясь к самому худшему, Сьюзен повернулась к нему лицом, на которое постаралась надеть маску безразличия.

– Да, сэр? – вежливо спросила она.

– Я должен извиниться перед вами, мисс Барбьери, – вдруг сказал он.

Сьюзен не верила своим ушам.

– Но… – растерянно начала она.

– Да, я виноват в том, что позволил себе так некрасиво разговаривать с вами. Вы сделали все правильно: опоздав, постарались как можно незаметнее войти в аудиторию, а потом вежливо передо мной извинились. А я вместо того, чтобы усадить вас на место, стал вымещать на вас свое раздражение.

– Но… – вновь повторила она.

Сьюзен очень хотела сказать профессору, что вполне заслужила выволочку за свое опоздание. Конечно же ему следовало извиниться за упоминание ее родителей и брата в подобном контексте, но и это вдруг стало для Сьюзен незначительным.

– Я очень устал, мисс Барбьери. Если бы вы только знали, как я устал! – сказал он, закрывая глаза.

И только сейчас Сьюзен увидела, что ему на самом деле не так уж мало лет. В этот момент он выглядел на все свои сорок два года.

– У меня серьезные проблемы с женой, дети сейчас в переходном возрасте, вы даже не представляете, какое это напряжение!

Сьюзен удивленно смотрела на несокрушимого профессора, который вот уже пять лет был грозой университета и его гордостью. Профессора, который не побоялся охраны и неприятностей и пробрался тайком в частную коллекцию только потому, что ему было необходимо увидеть один из папирусов. Профессора, который рисковал своей жизнью, чтобы вытащить из-под завала коллег. Профессора, который не раз подставлял руки под яд скорпионов и змей, лишь бы сохранить бесценные на его взгляд папирусы. Да о профессоре Бьюинсе ходило столько легенд, что Сьюзен ни за что не смогла бы разобраться, где правда, а где ложь.

– Профессор, – робко сказала Сьюзен, стараясь привлечь его внимание, – мне кажется, вам следует поехать домой и отдохнуть.

– Домой мне сегодня хочется меньше всего, – с язвительной усмешкой ответил он. – Однако я совершенно распустился, да еще перед своей студенткой! Простите, мисс Барбьери, я и правда слишком устал и теперь вываливаю на вас свои проблемы, которые не могут интересовать молодую леди в принципе! До свидания, мисс Барбьери, я надеюсь, что, несмотря ни на что, я увижу вас на следующей лекции.

Господи! Да я буду посещать все ваши лекции, лишь бы вновь увидеть вас! Даже в мыслях Сьюзен не могла сказать профессору Бьюинсу «ты». Он был недосягаем и пленителен, как мечта. Сьюзен хотела только одного: жить ради него, любить его, делать все, чтобы он был счастлив. Как же повезло той женщине, с которой он делит дом, время, свои мечты и… постель.

Эта мысль вогнала ее в краску, и Сьюзен поспешила прочь, стараясь больше не думать об удивительном мужчине, который всего за полтора часа успел забрать ее сердце.

Семестр пролетел слишком быстро, а лекции по папирологии были слишком редки. Но каждая минута, проведенная возле профессора Бьюинса, прочно запечатлелась в памяти Сьюзен. Ей было все равно, что рядом находились другие студенты, что профессор ни разу не заговорил с ней, главное – он был рядом, часто на расстоянии вытянутой руки. И ничто теперь не могло больше радовать Сьюзен, чем видеть его, дышать одним с ним воздухом, ощущать его запах, когда он проходил мимо, видеть его улыбку. Правда, в последние недели Сьюзен заметила, что улыбка появляется на губах профессора Бьюинса все реже, а в глазах его она различила затаенную боль.

Что же с ним происходит? – напряженно гадала Сьюзен, рассматривая похудевшего и осунувшегося профессора. О чем он постоянно думает, что снедает его? Как бы я хотела подойти к нему, обнять и сказать: «Милый, не важно, что случится, мы всегда будем любить друг друга!»

Сьюзен недовольно покачала головой, отгоняя прочь пустые мечты, и уставилась в свой ответ на экзаменационный билет. Она знала, что великолепно подготовлена, и все же ужасно волновалась. Ведь с момента первой лекции она ни разу не сказала лично профессору ни слова. А сейчас у них будет целых двадцать минут, чтобы общаться друг с другом. И Сьюзен было все равно, о чем они будут говорить – хоть о папирусах! – лишь бы быть рядом с ним!

Наконец очередной студент отошел от стола экзаменатора, и Сьюзен, чувствуя, что сейчас сердце вырвется из груди, словно птица, села напротив профессора.