Фредерика Грэхем - Возвращенная к жизни

Долго потом он сидел на диване, забыв о своем пиве и уставясь ничего не видящими глазами на потрескавшуюся штукатурку противоположной стены.

— Нет. Нет… пожалуйста!

Бертон подскочил с дивана и одним огромным прыжком преодолел расстояние до двери в спальню. Щелкнув выключателем верхнего света в холле, он распахнул дверь и в три шага оказался около Мари. Та металась из стороны в сторону и стонала, мучимая ночным кошмаром.

— Мари!

Она села на кровати, выставив вперед руки.

— Уходите! Пожалуйста, не троньте меня!

— Это я, Джизус, дорогая. Я здесь, с тобой. — Он склонился над ней, пытаясь успокоить.

Но девушка оставалась во власти видений. Она откинулась на подушку и закрыла лицо руками.

— Не надо. Пожалуйста!

Бертон боялся дотронуться до нее. Он понимал, что она может увидеть в нем новую, более страшную опасность.

— Мари, проспись. Проснись, моя дорогая. Это Джис. Тебе ничего не угрожает. — Он нежно накрыл се ладони своими и отвел их от лица. — Открой глаза, Мари. Ну же, моя дорогая.

Наконец она подчинилась; даже в полутьме комнаты было видно, что глаза ее наполнены страхом, который, однако, она всеми силами старалась преодолеть. Джизус понимал, что она опасалась не его.

— Кого вы рассчитывали увидеть? — мягко спросил он у нее.

— Моего преследователя.

Он кивнул.

— Расскажите мне об этом.

При свете ночное видение быстро исчезало.

— Это было так же, как и всегда. Только на этот раз он держал в руках подушку. Может быть… может быть, это вовсе и не кошмары. Может быть, я действительно сумасшедшая.

Джис прижал ее к себе, не позволяя отодвинуться. Неожиданно она сама обвила его руками и склонила голову ему на грудь. Бертон обнимал ее и раньше, но еще никогда она не делала это сама. Впервые она ощутила его тело. Джизус был крупным и физически сильным мужчиной. Мари ощущала ладонями его упругие мышцы. Ей было очень хорошо, как будто она находилась под надежной защитой скалы, способной противостоять всему хаосу этого сумасшедшего мира.

Джизус гладил ее волосы, нежно перебирая короткие вьющиеся пряди. Ни один из них не мог вымолвить ни слова. Ни один не решался нарушить опасную близость. Они сидели на кровати, обнимая друг друга и стараясь не думать о том, как невероятно то, что происходит.

— Мне кажется, что мы знакомы тысячу лет, — сказала девушка.

Джис улыбнулся и, прежде чем встать, поцеловал ее в лоб.

— Пока еще нет. Теперь сможете заснуть?

— А вы уходите?

— Бенни не располагает слишком роскошными апартаментами. Я могу лечь вот там, — Джизус указал на вторую кровать, — или в гостиной, чтобы не беспокоить.

— Останьтесь, пожалуйста. — Слова вылетели слишком быстро. Она попыталась их объяснить. — Я имею в виду, что здесь вам, наверное, будет удобнее.

— И вам не будет так страшно, если кто-то будет рядом.

— Не кто-то, а Джис. Да.

— Не надо стыдиться этого. Я буду здесь.

Он вышел в холл и, выключив свет, вернулся в спальню на свою кровать. Сидя на краю кровати, он стал раздеваться. Лунный свет проникал через полузанавешенные окна, Мари отвернулась к стене, чтобы не стеснять его.

— Джис?

— Что?

— Почему вас так заботит то, что происходит со мной?

Мне хорошо платят за заботу о пациентах? Я нужен тебе больше, чем кто-либо еще? Я полюбил тебя? — пронеслось в голове.

— Потому что ты — Мари, — спокойно ответил он, переходя на «ты».

— Джис?

— Да, Мари.

— Мне приятно, что ты здесь.

— Мне тоже.

— Спокойной ночи. — Ее голос прозвучал предательски хрипло и очень искренне.

Вначале Джизус спал очень чутко, опасаясь, что ночной кошмар девушки может повториться. По прошествии нескольких часов, видя, что она спит спокойно, он тоже позволил себе погрузиться в глубокий сон. Когда он проснулся, разбуженный светом позднего утра, то удивился тому, насколько бодрым и выспавшимся чувствует себя. Посмотрев на кровать Мари, он обнаружил, что ее там нет. Из соседней комнаты он услышал звуки голосов, встал, оделся и отправился на поиски. Мари и Бенни по-свойски сидели рядом за кухонным столом. На ней был плащ, запахнутый как халат, босые ноги касались потрескавшегося линолеума пола. Диген, одетый, как и предыдущей ночью, зачарованно слушал, как девушка рассказывала ему все, что знала о собственной истории.

— Кажется, я чувствую запах кофе?

Мари просияла.

— Джис, садись. Сейчас налью горяченького.

Он знал, что тем самым доставляет ей удовольствие. Она явно была в восторге оттого, что может что-то сделать и для него.

— Спасибо, — сказал Джизус, принимая от нее горячую чашку. — Ты хорошо выспалась?

— Очень.

Мари не добавила, что впервые с тех пор, как пришла в сознание, чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы позволить роскошь безмятежного сна. Она проснулась удивительно свежей, вспомнив, что Джизус спит на соседней кровати.

— Мари как раз рассказывала о себе. — Диген ел сладкую кашу, приготовленную из детского питания. Девушка отвернулась от Джизуса и наблюдала с благоговейным восхищением, как каша, ложка за ложкой, исчезает под его необыкновенными усами. — Ты никогда не думал о том, чтобы привлечь Чака к этому делу? — спросил Бенни.

— Он уже привлечен.

— Кто этот Чак? — спросила Мари, потягивая кофе, первую чашку с той поры, как пришла в себя в госпитале.

— Чак — это тот человек, с которым прошлой ночью мы встретились в вестибюле, — ответил Бертон. — Он был одним из полицейских, которые доставили вас… тебя в приемный покой.

Лицо Мари вытянулось, она поставила чашку на стол.

Диген взглянул на нее с ободряющей улыбкой.

— Бертон никогда не рассказывал о своем детстве?

Девушка покачала головой.

Бен покончил с кашей и протянул упаковку Джису, тот с отвращением поморщился. Пожав плечами, Диген обернулся к Мари.

— Джизус, Чак и я были тремя мушкетерами. Один за всех и все за одного. Чак стал полицейским, что стало с Джисом — вы знаете, а вот еще и я.

— Давай не будем уточнять, что вышло из тебя, — сказал Бертон полушутя.

— Джис и Чак до сих пор пытаются переделать меня, — объяснил Бенни девушке.

— Мне нравятся ваши рисунки. — Мари показала на несколько небольших акварелей с видами Чикаго и Мемфиса, беспорядочно развешанных над столом.

— Как вы догадались, что они мои?

Она собралась было объяснить. Но, не подобрав нужных слов, сдалась и пожала плечами.

— Они похожи на вас. Резкие, темные линии и туманное, почти абстрактное содержание. Кстати, совсем неожиданное использование акварели для таких сюжетов.

На большинстве рисунков были изображены сцены из жизни трущоб. На одной был старик, который сидел на крыльце, опустив голову на руки.

— Вы очень хороший, только они много чего говорят о вас, не правда ли?