Линдсей Армстронг - Интервью любви

— Вот как? Теперь вы пустили в ход лесть?

Домоправительница просунула голову в открытую дверь.

— Мистер Стоу, — голос ее звучал растерянно, — к вам пришли на ланч гости.

— Я никого не приглашал, к тому же еще не время для ланча… — недоуменно произнес Роб.

— Их пригласила мисс Кондрен и, видимо, забыла предупредить нас перед отъездом в Таунсвилл.

— И вы сказали, что я дома? — нехотя улыбнулся Роб. — Что ж, Нив, вы должны принять участие в ланче, вдруг вас что-то заинтересует в моем поведении в быту и вы обнаружите во мне какую-то новую грань?

— Большое спасибо, но мне не хочется, — ответила Нив.

— Почему?

Она подняла на него глаза.

— Я полагаю, это и так ясно.

— Мне не ясно, — возразил он. — Я перед вами виноват и хочу хоть немного загладить свою вину. Одеты вы достойно, вам не придется краснеть.

Нив смотрела на него, не отрывая взгляда. На его губах появилась легкая улыбка.

— Кстати, хочу вам признаться, я никогда не видел более красивых глаз…

— По-моему, несколько минут назад вы обвиняли меня, что я это пускаю в ход лесть, а сейчас сами взялись за то же оружие, лишь бы я присоединилась к вам. Ну, мистер Стоу, кто из нас льстец?

— Да, я такой, — согласился он, невинно улыбаясь. — Подвержен внезапной смене настроения, и все из-за долгого пребывания в инвалидной коляске. Кстати, можете использовать этот факт, — усмехнулся он.

— Дело в том, мистер Стоу, что я здесь только затем, чтобы выполнить свою работу, и…

— Работу, цель которой в том, чтобы получше узнать меня, если верить вашему собственному заверению, Нив, — перебил он ее, усмехнувшись. — Я же понимаю, чего вы боитесь. Вы прилизали ваши чудесные волосы и надели очки — вдруг начну приставать к вам, хотя, заметьте, Нив, только на словах, — сказал он с иронией, — но вы подумали о том, что, может, я тоже вас боюсь? Так что давайте не будем лукавить друг с другом. Пойдемте, посидите с нами, понаблюдаете за мной в другой обстановке. Глядишь, и найдете во мне что-то новенькое, какую-то новую грань моего характера. И давайте, наконец, закончим интервью и поставим на этом точку.

Нив раскраснелась и решительно встала.

— Вот и хорошо. Вижу, мы поняли друг друга, — сказал он отрывисто и направил коляску в обход стола. — Только после вас, мисс Вильяме.

Круглый обеденный стол был накрыт в застекленной оранжерее, примыкавшей к заднему фасаду дома. Стены внутри были увиты виноградом, повсюду стояли кадки с лимонными деревьями. Сквозь стеклянные стены оранжереи просматривались сад и бассейн.

Стол был сервирован белым столовым розенталевским фарфором и фужерами для вина и воды из массивного зеленоватого стекла.

Компания подобралась живая и веселая. Супружеская пара Фэншо: он — владелец художественной галереи, она — художница. Антония Симпсон, богатая дама чуть больше тридцати, яркая блондинка, жеманная, изысканно одетая и в общем привлекательная.

Гости, видимо действительно хорошие друзья Роба, отнеслись к Нив с интересом и теплотой, приняв как равную.

— Значит, вы интервьюируете Роба? — поинтересовалась Тони.

— Пытаюсь, — ответила Нив, изобразив подобие улыбки.

— Но… — Тони помедлила немного. — Я считала, что Роб… покончил с этим.

— Я и сам раньше так думал. Но меня убедил Мэйтленд, редактор газеты, что этим интервью я мог бы помочь тем людям, которые хотят снова научиться ходить. — Роб замолчал и поморщился. — Во всяком случае, некоторые так считают.

— Именно так, — тихо сказала Нив.

— Хотя если честно, я не уверен, что это интервью кому-нибудь сгодится, — счел нужным сказать Роб.

— И напрасно! Твое интервью поможет больным обрести уверенность в себе, но держитесь, Нив, он может вас проглотить, — вмешалась в разговор миссис Фэншо.

— Ну, — протянул Роб, — я сомневаюсь, что это кому-нибудь по силам. Она умеет за себя постоять. Язык как жало. И когда это я плохо обращался с людьми, что-то не припомню? — с обидой в голосе спросил он.

— Все время, — хором возразили ему друзья и захохотали.

Он с жалобной комической миной обратился к Нив.

— Может быть, вы умеете себя защищать, мисс Вильяме? Заодно и меня возьметесь опекать?

— Ну что я могу сказать? — начала она. — Думаю, все началось в детстве, когда я была единственной девочкой в окружении пяти братьев… они научили меня скакать на лошади, стрелять играть в регби — одним словом, делать все то, что обычно девочкам недоступно. И защищать себя, то есть отбиваться чем могу, в том числе и языком!

— Какая потрясающая женщина! — Антония улыбнулась Нив. — Думаю, все со мной согласятся. Роб, ты должен дать интервью, не делай из себя отшельника.

— Благодарю вас за поддержку, Тони, — спокойно произнесла Нив и повернулась к Банни. — Мне очень стыдно, но я только сейчас догадалась, что вы та самая Альбина Фэншо, которая была номинирована на премию Арчибальда в прошлом году. Так?

Банни расцвела в улыбке. Все заговорили о портретной живописи вообще и премии Арчибальда в частности.

Ланч закончился к двум часам. Гости распрощались, и Роб пригласил Нив выпить кофе в кабинете. Он что-то записал в тетради и произнес:

— Итак, продолжим?

— Вы уверены, что не желаете отдохнуть? — спросила она.

— Вполне, — сухо бросил он. — А что, простите за любопытство, заставило вас подумать об этом? Разве я выгляжу больным? Изможденным? Вялым? Я ведь пользуюсь всеми новейшими достижениями медицины. Я перепробовал все: физиотерапию, трудотерапию… плюс парочка титановых стержней в спине… — Он устало махнул рукой.

Она удивленно моргнула и стала быстро делать пометки в блокноте. Затем включила магнитофон.

— Мне кажется, вы забыли еще обо одной терапии — силе воле. Он пожал плечами.

— Вы не давали себе клятву в том, что обязательно научитесь ходить? — настаивала она.

— Ну, меня, конечно, совсем не радовала перспектива провести всю жизнь в инвалидной коляске. Да и кого это может обрадовать?

— Так вы не считаете, что крепость духа помогла вашему восстановлению?

— Как вам сказать, мне бы, конечно, хотелось так считать, но львиную долю пользы и реальную помощь принесла медицинская наука, — сказал он без всякого выражения.

— Итак… Не было бессонных ночей и ужаса, что жизнь съежилась до размеров комнаты и инвалидного кресла, что вы лишены обычных радостей, из которых состоит человеческая жизнь и о которых не задумываешься, когда здоров? Ничего этого не было?

Он поднял руку и произнес с раздражением:

— Ну, конечно, все это было. И все же я не нашел никакого волшебного заклинания. Нельзя сказать себе — Я буду снова ходить — и начать ходить. Нет, одного этого недостаточно.

— Но вы же говорили себе эти слова, не так ли? — прервала она его тихим голосом.