Лорин Чандлер - Новогоднее желание

— Спасибо, убедил. Я остаюсь в мотеле.

— Что? Нет, серьезно…

— Серьезно. На сегодня у меня другие планы. Но как-нибудь на днях…

Сэм взял со стола пакет с печеньем и встал, тяжело опираясь на палку. У него действительно возникли планы, просто он не сразу это понял.

Требуется… на работу на небольшой ферме… комната и питание… Плюс, добавил он про себя, печенье, которое любит Санта-Клаус. И никаких личных обязательств.

Им нужен работник. С этим он справится. Сэм направился к двери.

— Эй, ты куда? А как же обед?

— Все, что мне нужно, так это бутылка молока, — улыбнулся Сэм, поднимая пакет. — Я тебе позвоню.

— Ты хочешь разбить сердце Кэрол?

— Я никому не собираюсь разбивать сердце.

Дэни осторожно достала из духовки яблочный пирог с изюмом. Поставив его студить, Дэни стала подсчитывать, сколько же она всего напекла: четыре яблочных с изюмом, два грушевых с клюквой и шесть тыквенных, а еще пять разновидностей печенья — имбирное на патоке, шоколадные чипсы, медовое с орехами на арахисовом масле, овсяно-кокосовое и маслянистые русские пончики, которые так хорошо раскупаются на праздники.

«Сладкие мечты» — так называлось ее домашнее предприятие. Она занялась выпечкой, чтобы немного подработать за зиму. Ее продукция расходилась на удивление хорошо, но она здорово уставала. Сегодня она была на ногах уже с четырех утра, а надо еще испечь полдюжины банановых тортов со сметаной и самый популярный у покупателей кофейный торт, посыпанный корицей. Наверно, придется всю ночь печь, а потом еще заняться упаковкой. Утром все развезет отец, а пока Тимми будет в саду, ей, может быть, удастся немного вздремнуть.

Дэни решила дать передохнуть своей надежной духовке и села, чтобы выпить чашку кофе. В кухне было тепло, и это особенно радовало, так как на улице заметно похолодало.

Работа ее изматывала, но Дэни не задумывалась о том, что может преждевременно постареть. Она трудилась ради сына, так стоит ли обращать внимание на поникшие плечи, ноющую спину, тяжесть в ногах? Это были шрамы, полученные в бою. А если она выиграет эту войну, какое значение имеет, что она выйдет из нее несколько потрепанной! А война заключалась в том, чтобы одной вырастить счастливого, приспособленного к жизни сына.

Вчерашний эпизод с Санта-Клаусом снова убедил Дэни, что она может гордиться своим сыном. Она видела, как Тимми вежливо протянул Санте пакет с печеньем, и сердце ее переполнилось любовью. Неужели отцам все равно, какие у них дети? Никогда она этого не поймет, проживи хоть сто лет и будь у нее дюжина ребятишек.

Возможно, Брайан сожалел о том, что было между ними, но почему это должно было отразиться на его отношении к сыну? Ее экс-суженому, как выяснилось, не было дела ни до нее, ни до сына, которого он вообще ни разу не видел.

У Тимми было такое любящее сердечко, а ручонки так крепко обнимали, что можно было сойти с ума от любви и нежности.

Дэни макнула печенье в кофе и вздохнула. Вчера отец отвез ее объявление в редакцию газеты. Ей было немного тревожно — что будет дальше, как она должна себя вести? Но она не даст страху одолеть себя. Она будет надеяться, что у них появится шанс и Тимми не придется целовать на ночь куклу-отца.

Дэни посмотрела в окно на скрытую под снегом землю. Где-то на этой земле есть человек, который знает, что значит любить сына. Приличный человек, у которого есть сердце. Вот все, что ей надо.

Этот человек вряд ли будет так уж красив, но какое это имеет значение! Отец Тимми был умным, красивым, честолюбивым. И обаятельным. Он умел дать ей ощутить, что она — особенная. Но она почему-то чувствовала себя с ним одинокой. Они никогда по-настоящему не разговаривали, то есть ни о чем важном. Дэни слишком старалась ублажить Брайана, боясь раскачивать лодку и не замечая, что лодка-то уже тонет. А когда она забеременела, Брайан эту тонущую лодку и вовсе покинул.

Теперь она твердо знает, что никогда не будет ни к кому подлаживаться и никому не позволит обидеть Тимми. Если она разрешит какому-нибудь мужчине войти в их жизнь — если! — то они должны будут ему нужны так же, как он — им.

Неожиданно зазвонил телефон.

— Алло?

— Здравствуйте. Попросите, пожалуйста, Джина.

— Его сейчас нет. Что-нибудь ему передать?

— Я звоню по поводу работы. Меня зовут Сэм Маклин.

Голос на том конце провода был бархатистым, как трюфель, и гладким, как карамель. — Работы?

— Вы давали объявление…

— Объявление? Ах, да… — Боже, неужели они поместили его в воскресном выпуске? Ведь отец отвез его только вчера. Она не ждала звонков раньше чем через неделю. — Вы спрашивали моего отца?

— Если Джин ваш отец.

— В объявлении было написано его имя? — нахмурилась Дэни.

— Да, мэм.

Да, мэм. Он сказал это вежливо, уважительно.

Дэни судорожно сжимала телефонную трубку. Человек звонил по поводу ее объявления, но как там оказалось имя ее отца? Наверно, напугали в редакции. А может быть, отец нарочно дал свое имя, чтобы иметь возможность «просвечивать» предполагаемых зятьев.

Набрав побольше воздуха, Дэни постаралась ответить как можно уверенней:

— Это я дала объявление, мистер…

— Маклин. Сэм.

— Сэм. И я бы хотела… предварительно с вами побеседовать.

— Простите, мэм, я не расслышал вашего имени.

— Извините. Меня зовут Дэни. Дэни Хармон.

— Я с удовольствием пройду собеседование, миссис Хармон, если вы, конечно, позволите.

Сама вежливость! Что делать? Согласиться? Но все произошло так быстро.

Дэни вздохнула, закрыла глаза и, скрестив пальцы, решила довериться интуиции.

— Я согласна, — сказала она, чуть помедлив.

— Спасибо. Сегодня воскресенье, но я свободен…

— Сегодня?

Дэни быстрым взглядом окинула кухню. Вся она была заставлена пирогами, тортами, печеньем, кастрюлями и сковородками. И сама Дэни далеко не в лучшем виде: джинсы, старый бесформенный свитер, волосы стянуты в не очень аккуратный хвост, — редакторы журнала «Космополитен» вряд ли бы ею заинтересовались.

А с другой стороны…

Кандидату в мужья и отцы стоит сразу увидеть на что он идет. Это рабочая кухня, а она — работающая мать. Если бы она, как когда-то, была высокооплачиваемой секретаршей у адвоката в Лос-Анджелесе, она надевала бы на работу юбку и туфли на высоких каблуках, а вечером — шелковые брюки и открытые босоножки… А сейчас она мать-одиночка двадцати восьми лет от роду, со шрамом от кесарева сечения на животе и без всякой косметики. В последний раз тушь для ресниц ей понадобилась, чтобы замазать царапину на кофейном столике.

Надо выбирать: либо перенести встречу с Сэмом Маклином на завтра, отскоблить все в доме, купить губную помаду и притвориться, будто она Джейн Сеймур, либо наплевать и пусть видит, на что идет.