Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

«Я поѣхалъ потомъ къ генеральшѣ Кутузовой съ письмами от ея сестры Толстой и Петра Гарасимовича. Я все то предвидѣлъ, что от нея будетъ. Она не успѣла писемъ прочитать, какъ напустила бранить и ругать нашихъ г. Шишковыхъ, и скажу, что раздражена она на нихъ до чрезвычайности и до иступленія.

И для единой только Елизаветы Андреевны, она ко мнѣ сдѣлалась милостива, приказывала ходить къ себѣ почаще и обѣщала навѣрное помочь мнѣ въ моемъ дѣлѣ, только, покуда не увидится съ нашимъ маіоромъ и секретаремъ, не велѣла мнѣ до тѣхъ поръ являться къ полку. Какъ сіе, по словамъ ея, не прежде должно произойтить, какъ чрезъ недѣлю, то сіе привело меня еще въ большее сумнѣніе и недоумѣніе: ея ли приказанію слѣдовать, или Николая Степановича? Я заѣжжалъ потомъ опять къ Травиной и от нея услышалъ почти такой же совѣтъ, какъ Николая Степановича, хотя и не видалась она еще съ Чернышевымъ. Слѣдовательно, придется мнѣ почти рѣшиться болѣе на сей послѣдній совѣтъ. Не кстати теперь описывать вамъ пространно, въ какую нерѣшимость приводятъ меня всѣ сіи разноголосицы, потому что боишься привести въ неудовольствіе и гнѣвъ и того, и другого, а время, между тѣмъ, все-таки уходитъ.

21 ноября, въ среду .

«Вотъ настало уже такое время, что едва нахожу свободныя минуты къ вамъ, батюшка, писать. Сію минуту возвратился только домой и хочу увѣдомить еще о своемъ положеніи и пописаться къ вамъ писемъ (sic), для того что завтра для сего буду еще меньше имѣть времени. Итакъ, скажу вамъ, что вчера ввечеру былъ я опять у Николая Степановича для послѣдняго положенія, какъ и къ кому явиться мнѣ. Онъ, по милости своей, видѣлся уже и говорилъ обо мнѣ съ нашимъ адъютантомъ и однимъ изъ капитановъ, а севоднешнее явленіе мое отложили до завтрева, потому что севодни торжественный праздникъ и имъ не до меня. Севоднешняго же дня, не хотя его такъ пропустить, по-утру одѣвшись поѣхалъ я опять къ Васильеву, сколько для того, чтобъ поздравить его съ праздникомъ, столько-жъ, чтобъ узнать не скажет ли чего обо мнѣ. Его превосходительство приказалъ еще себѣ дать время, для того что еще не видался съ секретаремъ; когда же я спросилъ, не прикажетъ ли мнѣ явиться прежде къ полку, то сказалъ, что сіе непремѣнно должно сдѣлать, для того что ни маіоръ и никто меня не знаетъ въ полку. Итакъ, теперь и онъ тоже подтвердилъ, а прежде не могъ мнѣ о семъ сказать. Оставалась одна Авдотья Ильинична, связывающая меня своимъ запрещеніемъ являться. Но и сіе препятствіе преодолѣло. Я, отслушавши у своего прихода обѣдню, пошелъ къ нимъ на Васильевскій островъ поздравить съ праздникомъ. Я нашолъ прежде мужа ея Ивана Логиновича дома, но скоро пріѣхала и Авдотья Ильинична. Я легко угадывалъ, что они оставятъ меня у себя обѣдать. Сіе мнѣ очень было нужно, ибо Авдотья Ильинична, отведя меня въ сіе время въ особливую комнату, разговаривала со мною обо многомъ, а особливо до моей службы. Она, какъ скоро услышала, что я еще считаюсь въ малолѣтныхъ, то принудила также явиться къ полку непремѣнно, а вчера приказывала совсѣмъ тому противное, потому что не знала вышеупомянутаго обстоятельства. она обѣщала, что послѣ того станетъ обо мнѣ вѣрно стараться. Написала письмо къ Лизаветѣ Андреевнѣ и, не смотря, что весьма сердита и раздражена на Петра Гарасимовича, но для Елизаветы Андреевны обѣщала непремѣнно выпросить меня въ капитаны. Ежели она устоитъ въ своемъ словѣ, то дай Богъ ей здоровья. Итакъ, изволите, батюшка, видѣть, что всѣ и даже и сія послѣдняя барыня присовѣтывала, противъ великаго моего нехотѣнія, явиться къ полку, поелику безъ сего всѣ просьбы и старанія будутъ безуспѣшны. «Я ввечеру опять ходилъ къ г. Тютчеву, для полученія послѣдняго совѣта въ одномъ несходномъ съ Авдотьею Ильиничною приказаніи. И теперь рѣшился, положившись на волю и на покровительство Небесъ, завтра по-утру учинить то, что давно бы мнѣ надобно было сдѣлать, ежели бы не было разноголосицы въ совѣтахъ.

«Теперь скажу вамъ о товарищѣ своемъ г. Арефьевѣ, что ему понесчастливилось очень явленіе къ маіорѵ. Онъ не послушался моего совѣта и пошелъ кънему въ намѣстническомъ мундирѣ. Г. Татищевъ, имѣя, какъ вы сами изволите знать, на отца его злобу, придрался тотчасъ къ сему, согналъ почти съ глазъ долой, разжаловалъ въ капралы и хотя послѣ и умилостивился, но все онъ теперь уже не сержант?», а каптенармусъ. О семъ, какъ я думаю, онъ къ своимъ роднымъ не писалъ, то нѣтъ нужды имъ и сказывать. Между тѣмъ онъ сшилъ, себѣ гвардейскій мундиръ, явился вторично къ маіору, принявшему его уже въ сей разъ снисходительнѣе, и завтра его сердечнаго наряжаютъ уже въ дежурство на съѣзжую. Теперь желаю я, чтобъ удалось мнѣ завтра, докончить къ вамъ письмы и отослать ихъ.

22 ноября, въ 4 часа пополудни .

«Вотъ уже и отправляю къ вамъ оныя и имѣю еще время довести вамъ, батюшка, что я здоровъ и теперь нѣсколько спокойнѣе, въ разсужденіи начинанія своего дѣла, потому что севодни уже въ ономъ рѣшился, вступивъ въ настоящую службу. Какимъ же порядкомъ сіе произошло, то на короткихъ словахъ вамъ перескажу. До-свѣту еще, севодни явился я къ адъютанту нашего полку Ѳедору Николаевичу Ладыженскому. Онъ, взявши меня съ собою въ каретѣ, отвезъ къ маіору и ему меня явилъ. Я причисленъ въ 11 роту. Капитанъ у насъ Андрей Ивановичъ Скобельцинъ. Отѣ Николая Алексѣевича Татищева я ходилъ къ нему рекомендоваться, былъ потомъ у Александра Дмитріевича Арсеньева, который также подпоручикомъ нашей роты. Я былъ наконецъ и на съѣжжей нашей роты. Впрочемъ, скажу вамъ, что я, по просьбѣ Николая Степановича, на караулъ наряжаться не буду. Адъютантъ (очень хорошій человѣкъ) увѣряетъ, что ежели будутъ просьбы къ маіору то онъ сдѣлаетъ милость отставитъ капитаномъ. Итакъ, теперь, противъ чаянія своего, привязанъ уже къ полку. Ежели-бъ зналъ прежде, что сіе неотмѣнно надобно будетъ сдѣлать, то давно-бъ уже явился. Остается только просить Всевышняго, чтобъ Онъ благословилъ какъ начало моей службы, такъ и произвожденіе мое, и чтобъ все было благополучно. Я увѣренъ, что вы мнѣ также сего желаете. За симъ прощайте, батюшка, мысленно цѣлую ваши ручки, желаю болѣе всего слышать, что вы находитесь совершенно здоровы и благополучны, и проч.».

А симъ окончу и мое письмо, достигшее уже до своихъ предѣловъ и скажу, что я есмь вашъ, и прочее.

(Февраля 17 дня 1811 года).

Любезный пріятель! Легко можете заключитъ, что сообщенное въ предслѣдующемъ моемъ письмѣ 8-е письмо сына моего весьма насъ порадовало и побудило меня на другой же день послѣ того начать писать. [6] Представивъ выше полные образцы переписки Болотова съ сыномъ, мы, съ согласія владѣльца 3аписокъ, В. А. Болотова, опускаемъ совершенно без-интересныя мѣста въ этой перепискѣ съ сыномъ, обозначая каждый разъ строчкою точекъ опущенное мѣсто. «Третьяго дня [8 дек.] окончилъ я и третью часть исторіи моей жизни, и она получила также въ 13 дней свое существованіе. Книжки будутъ прекрасныя! Настасья только и говоритъ, что не только- де намъ, но и инымъ любопытны. Я пишу ихъ прямо на-бѣло на самой бѣлой бумагѣ и украшаю начальныя слова каждаго письма, вмѣсто виньеток, рисуночками пером-тушью, имѣющими отношеніе къ матеріямъ, въ письмѣ содержащимся. Всѣ прочія твои и мои родные находились также здоровы и благополучны. Самый малютка нашъ еще живъ и съ нимъ произошла великая перемѣна. Сыпь подсохла и пропадаетъ, но онъ очень похудѣлъ, ослабѣлъ и всё кашляетъ и кричитъ. Врядъ ли ему, бѣдняшкѣ, отвертѣться от смерти. Петръ Гарасимовичъ съ Елизаветою ѣздили къ Аграфенѣ Ѳедоровнѣ, ихъ теткѣ, и оттуда къ намъ заѣзжали и вчера от насъ поѣхали. Послѣ завтрева хотятъ они отправляться въ путь, и мы завтра поѣдемъ ихъ провожать. Какъ-то у васъ, а у насъ на сихъ дняхъ была превеликая оттепель и дождь большой лилъ цѣлыя сутки и согналъ почти весь снѣгъ, и осталось мало. Теперь скользь превеликая и дорога очень бойка, а проселочныя ни къ чему не годятся. Секретари и подьячіе мои все еще въ Тулѣ и все еще разбора письменныхъ дѣлъ не кончили. Намѣстникъ въ Тулѣ еще не бывалъ; однако, велѣно дворянамъ съ 12 числа съѣзжаться для выборовъ. Николая Сергѣевича выписывали всё въ Тулу, но не ѣдетъ и не могутъ дождаться, а надобенъ. Едва ли не велѣно от намѣстника въ деньгахъ его слѣдовать. Бѣды! ежели это правда! пропадетъ онъ сердечный, засудятъ въ прахъ. Возстали на него непутёмъ и самые Дѣдиловцы, и такія открываются дѣла, что волосы ажно вянутъ (sic). Боже, спаси его и помилуй! Вчера ѣздила мать къ княгинѣ, она очень довольна твоимъ письмомъ, а князь пріѣзжалъ ко мнѣ и сидѣлъ долго.