Ганс Рот - Ад Восточного фронта. Дневники немецкого истребителя танков. 1941–1943

Брошенная в окоп граната разрывает его на куски.

У кустов живой изгороди того же сада лежит тяжелораненый русский. Осколком снаряда или мины ему оторвало пальцы обеих рук, похоже, и ноги тоже превращены в фарш. Мы всего в пяти шагах от него. Мы хорошо видим его в свете пламени горящего дома. Заметив нас, он молниеносным движением зубами выдергивает кольцо ручной гранаты и лицом прижимается к ней. «Ложись!» – только и успел скомандовать я. И тут же граната взрывается. Наш Фогель, он вообще-то парень медлительный, лечь не успел. Ну и получил с десяток осколков (примерно час спустя он скончался). За ночь из штаба дивизии поступила масса добрых вестей о минувшем дне: передовые подразделения батальона 217-го пехотного полка находятся в 8 километрах южнее Обояни. Патруль тут же связался с ними. На сей раз «покойников» от миссии решили освободить. За ранние утренние часы эти бравые ребята все же вырвались из окружения.

Самое время им появиться у нас – наши потери уже один к трем.

7 января

Диверсионная группа противника продвигается к центру города. Тут у полевой почты мы их и атаковали. Лежа за мешками с корреспонденцией – из них мы наскоро соорудили баррикаду, – мы открыли по ним бешеный огонь, потом добавляем парочку ручных гранат, и тут я наблюдаю картину, которую мне не забыть до конца жизни: на балконе стоит наш седоволосый генерал Нойлинг. Наплевав на пули, он спокойно разряжает автомат в наступающих русских.

И вдруг – неожиданно и для нас, и для противника – какое-то непонятное шипение, потом треск, и из подвального окошка на улицу вырывается струя пламени! Огнемет!

Воздействие просто неописуемое. Почерневшие, обгоревшие до неузнаваемости трупы, неподвижно лежащие на мостовой. Диверсионная группа противника уничтожена в полном составе.

Чуть позже сильная атака русских при поддержке танков в северо-западной части города. Отправляемся туда. «Ура! – кричат наступающие русские. – Ура-а-а-а!»

За считаные секунды наша оборонительная позиция (колхозное поле) превращена в груду мусора. Славно поработали русские минометчики. Половина наших либо ранены, либо убиты. Наша противотанковая пушка в упор бьет по 52-тонному танку. А ему хоть бы что! Ни один из снарядов не в состоянии пробить эту толстенную броню. Нас охватывает чувство, близкое к отчаянию, – офицер Норд погиб, еще двое ранены. Мы запрашиваем подкрепление, но оно к нам не может пробиться – бои везде в городе, и в восточной, и в западной его части.

В конце концов, по прошествии тридцати совершенно ужасных минут, прибывает наш танк вместе со штурмовым орудием. Штурмовое орудие все-таки подбивает этого монстра. Мы переходим в контратаку, и… О, чудо! Русские спасаются бегством.

К концу дня можно и присесть передохнуть. Наши саперы поработали на славу – невзирая на сильнейшие обстрелы, они все же понатыкали мин везде, где только можно.

Ну и денек выдался! Хочется думать, что подобное не скоро повторится. Наши сегодняшние потери – чудовищно высоки!

В течение ночи сильные авианалеты, самолеты накатывались волнами. Кроме того, не стихал и минометный огонь. Было и несколько атак русских пехотинцев. И все же эта ночь выдалась куда спокойнее предыдущих. Ее можно даже считать тихой. Мы все усматриваем в этом нечто дьявольское. Огромный церковный купол расположенной на севере города церкви – очень красивое здание, кстати – подвергся обстрелу и загорелся, а потом и вовсе рухнул. Вообще в северной части столько пожаров, что и ночью там светло как днем. Для пилотов русских бомбардировщиков это сплошное везение – всё и все на виду. Бомбят наши траншеи, как хотят. Из-за этого огромные потери.

Но и мы в долгу не остаемся – самолеты тоже для нас как на ладони – прекрасные мишени. И у нас пока что есть 20-мм зенитки. В результате один из бомбардировщиков подбит и, объятый пламенем, падает на поле за городом. Все мы ликуем.

8 января

На направлении Стрелецкого (севернее Обояни) – полное затишье. Ни единого выстрела. Видимо, череда непрерывных атак утомила не только нас, но и противника. Видимо, решили отоспаться. Их дело, в конце концов, не мы определяем график атак, а они. Может, наскребают силы для контратаки? Кто знает? Но выяснить это необходимо. Высылаем разведчиков. Очень осторожно бойцы продвигаются к селению. В селе Стрелецкое тишина и спокойствие, несколько постов боевого охранения стоят промерзшие и в полудреме. Нас они, во всяком случае, не заметили, и к 5.00 возвращаемся в Обоянь. Поспешно формируем диверсионную группу с двумя противотанковыми орудиями и даже штурмовым орудием.

В 5.30 пробираемся в Стрелецкое. Фактор внезапности сработал на 100 процентов – русские крепко спят. Кое-кому даже не удается и проснуться. Обстреливаем их из всех видов оружия. Весь этот кошмар занимает не более получаса. Стрелецкое выгорает дотла – в каждой хате было по 20–30 человек русских (позже выяснилось, что в результате нашего рейда в Стрелецкое враг недосчитался 360 человек).

Вот так-то, азиатский сброд, небось на подобное и не рассчитывали?

В 7.00 вновь занимаем позиции для обороны. На город падают минометные мины, по улицам хлестают пулеметные очереди, одним словом, обычная рутина.

В полдень еще одно пополнение боеприпасов и провианта.

А в остальном – ничего необычного. Все очень спокойно, что настораживает. В 15.00 начинается отчаянная стрельба.

Теперь все становится на места – русские затеяли контратаку!

Одновременно с этим поступает приказ из нашего штаба: завтра утром в 9.00 предпринять контратакующий маневр. Боевая группа Достлера наступает с юга, силы русских в кратчайшие сроки будут зажаты между двумя нашими группировками, если сегодня ночью не овладеют Обоянью.

Сегодня ночью решается наша судьба.

В 20.00 начинается штурм города сосредоточенными силами.

В других местах противник смог прорваться. В кровопролитных рукопашных схватках он разбит, потом снова пытается прорваться, но уже на других участках, проникает в полевой госпиталь и зверски расправляется с ранеными. С необузданной яростью мы отбрасываем его, уже не владея собой, стреляем, орудуем штыками, как безумцы. В одном из отделений госпиталя завязывается жестокая схватка. У русских иссякли запасы ручных гранат, и эти азиаты охаживают нас чем придется, но мы ружейными прикладами прижимаем их к окнам, а потом выбрасываем на двор. Вид у меня самого ужасный: руки в крови, обмундирование изодрано, забрызгано кровью, грязью и мозгами. Через внешнюю стену с ревом и грохотом проламывается танк. Здоровенный, с кулак, осколок сносит полчерепа моему товарищу. А у меня – ни царапины! Заговоренный я, что ли?

К утру бой перемещается в городские кварталы. С наступлением рассвета атака, в конце концов, отбита.