Ганс Рот - Ад Восточного фронта. Дневники немецкого истребителя танков. 1941–1943

17 января

Приказ велит отправляться в Екатериновку охранять батарею в Ржаве. С юга два полка, рассчитывающие на боевую группу Достлера, направляются к 40-километровой бреши. Но и русские тоже не дураки, сумели подтянуть солидные силы. Завязывается ожесточенный бой, исход которого имеет решающее значение для Харькова и Курска. Наши танки следуют за нами, и тут на подмогу и весьма кстати прибывают наши пикирующие бомбардировщики. Ценой страшных, неимоверных усилий нашим полкам все-таки удается оттеснить русских на восток.

Мы минуем территорию, где недавно гремел бой. Усеянное сотнями трупов заснеженное поле у деревни. Хоронить их негде и некому. Да и как отрыть два метра могилы в окаменевшей промерзшей земле? А кто будет подбирать это огромное число трупов русских? Нам бы для своих погибших товарищей несколько ям вырыть. Сначала взрыв, потом крест, кулаками вбитый прямо в снег, ну и мы, молчаливые свидетели того, как еще кто-то из наших отдал жизнь в этой нескончаемой битве на Востоке.

И победные сражения по-прежнему неистовствуют, а резервы Советов истекают кровью. Мы понимаем, что отпор им далеко не везде на фронте столь ожесточенный, как на этом участке, где русские всеми силами стремятся пробить наш фронт. Мы находимся в фокусе Восточного фронта. Но мы понимаем и то, что здесь, в этой точке, Советам решительной победы не добиться.

18 января

На дороге минус 40 градусов, полтора метра снег и бушует снежный буран.

19 января

К вечеру мы в Екатериновке. Мы промерзли до костей, поэтому сразу же встаем постоем. Постой в деревне – звучит довольно мило. Керосиновая лампа, потрескивание поленьев в печи, хорошая постель, согревающая выпивка, яичница с беконом. Эх, Франция, ну почему ты так далека?! А реальность такова: едва распахиваешь дверь, как сразу пригибаешься, потому что, если не пригнешься, тут же башкой ударишься о притолоку. Если тебе повезет и тебе будет где переночевать, ты задохнешься от этой вони, от мычания коровы, расположившейся тут же, в нескольких метрах от тебя, мечтательно пожевывая сено.

Боже, если бы в этой хате обитали только перечисленные существа! Лучина (или свеча) гаснет, и в наступившей темноте слышатся шорохи – вылезают и другие обитатели. В эту ночь мышь прогрызла у меня в кармане шинели дыру размером с кулак, пока я спал. Дело в том, что в кармане у меня оставались какие-то крохи печенья – жалкие остатки моего рациона. Тем не менее благодарен фортуне за предоставленный ею ночлег в тепле.

В прифронтовых деревнях, где размещены наши силы боевого охранения, картина совершенно иная. Там нужда взирает на тебя из каждого угла хаты, там ты нигде не увидишь ни соломинки, ты расстилаешь шинельку на скрипучем и холодном как лед полу или же устраиваешься на большом толстом дощатом столе. Но вот мыши и крысы совершенно непринужденно бегают по хате, никого и ничего не боясь. В светлое время суток ты палкой приканчиваешь с десяток их, а если повезет, то и два десятка. Впрочем, это не столь важно. Днем ты видишь и вшей во всей их красе, они садятся на тебя, и нет средства избавиться от них. К тому же здесь, вблизи фронта, ты должен быть всегда готов к тому, что на тебя вдруг обрушится огонь противника, внезапная атака русских посреди ночи или же в село прибредет вражеский разведпатруль.

20 января

Всю вторую половину дня готовимся к отбытию. Завтра утром возвращаемся в Обоянь, где нас ждут новые задания.

Используем часы относительного покоя, чтобы написать письма домой. Кто знает, когда эти строки прочтут наши родные и близкие дома? Снегопадом засыпаны буквально все дороги, они непроезжие почти для всех транспортных средств.

Ночью в боевом охранении. С холодного неба смотрят миллиарды звезд. Время от времени пронесется падающая звезда. Ну так загадай заветное желание, солдатик! Если, конечно, эти детские привычки не умерли в тебе. Со скоростью света в мозгу проносится желание получить отпуск. Но я понимаю, что все это фантазии. Нынешние падающие звезды желаний уже не исполняют. Война лишила их даже этого.

Где-то вдали в небе вижу вспышку. Такое часто бывает. А еще несколько секунд спустя доносится и гром артиллерии. Там наши товарищи сражаются с противником – наверное, в эту секунду кто-то из них вжимается лицом в снег, пытаясь уберечь себя от воющих осколков снарядов. А может, как раз все поднимаются, готовясь идти в атаку на врага.

21 января

Отбытие в Обоянь. В сильнейший снегопад!

22 января

Предполагалось, что нам предоставят двухдневный отдых, потому что с 24 января нас посылают на позиции с лейтенантом Хегнером в Ворошилово.

В эти дни дел особенно нет. Проверяем оружие и снаряжение и спим. Когда 23-го числа доставляют почту, все скачут от радости. Ночью не заснешь, потому что бомбы летят на город до самого утра.

24 января

По пути в Ворошилово атаки русской авиации – истребителей и бомбардировщиков. На ночь останавливаемся в совершенно задрипанной деревеньке. До смерти уставшие и промерзшие до костей, заворачиваемся в одеяла и ложимся спать.

Спать! Спать! Из состояния полудремы вырывает прибывшая телеграмма. Боже мой! Неужели мы не имеем права хоть чуточку перевести дух?!

Многочисленные силы врага поставили под угрозу район вокруг Ворошилово. Вечером выступаем. И снова в этот холодище! Бои, бои, одни только бои. А на что еще нам, солдатам, собственно, рассчитывать?

Слава богу, дорога хоть в порядке, почти без сугробов. Саперные подразделения сумели привести ее в порядок для конвоев войскового подвоза. Эти мужественные ребята совершили воистину невозможное. Мы никогда не забудем этих тихих, надежных помощников и следопытов в самом прямом смысле этого слова.

Несмотря на полнолуние, мы все равно плохо различаем окружение. Множество темных пятен вдоль дороги – что это? То ли кучи песка, доставленные сюда саперами, то ли околевшие лошади? И не разберешь!

Впрочем, по сторонам особо не смотришь – слишком много мыслей. Да на околевших лошадей бы досыта нагляделись, слава богу, хоть на замерзших, которых рвут на части вороны, которых великое множество вдоль военных дорог Восточного фронта.

Вглядываемся в горизонт, где за огромным заснеженным полем у леса и покрытой льдом речки заметны вспышки выстрелов вражеской артиллерии, да и нашей тоже. Этот артогонь, словно маяк, указывает нам путь – именно туда-то мы безмолвно следуем.

«До Ворошилово – 5 километров! Знаем, знаем, что такое 5 километров. До Ворошилова и все десять будут. Вводить нас в заблуждение относительно расстояний – козырной прием этих маршей. Вслушиваемся в выстрелы, они гремят один за другим, иногда громче, иногда тише, и еще внимательнее вслушиваемся в то, что у нас на душе.