Викентий Вересаев - Пушкин в жизни. Спутники Пушкина

Тургенев много сделал и для некоторых других членов «Арзамаса»: его хлопотами Вяземский был определен на службу в Варшаве, Батюшков отправлен в Италию, Тургенева называли «арзамасским опекуном».

Поэт, дядя Александра Сергеевича. Подробно о нем см. «Родственники и домочадцы».

В борьбе карамзинистов с шишковистами Василий Львович принимал деятельное участие еще задолго до основания «Арзамаса». В посланиях к Жуковскому и Дашкову он писал, осмеивая «собор безграмотных Славян»:

В поэме своей «Опасный сосед» Василий Львович больно задел одного из столпов «Беседы», князя А. А. Шаховского, высмеявшего Карамзина в комедии «Новый Стерн». Описывая низкопробный веселый дом, он рассказывает:

Последний этот стих навсегда прилип к Шаховскому. Пушкин-племянник восхвалял дядю за искусство, с которым он умеет –

А сам Шаховской с огорчением отзывался о бездарном Василии Львовиче: «Один раз удалось б…ну п..ль, и то на мой счет!»

В 1816 г. Василий Львович приехал из Москвы в Петербург и был принят в «Арзамас». Анекдотическое легковерие его и простодушие неудержимо влекли всех тешиться над ним. Василия Львовича уверили, что общество «Арзамас» – род литературного масонства и что при вступлении в него нужно подвергнуться некоторым испытаниям, довольно тяжелым.

Василий Львович давно уже был настоящим масоном и легко согласился. Тут воображение Жуковского разыгралось. Над Василием Львовичем была проделана сложнейшая церемония. Она происходила в доме Уварова. Сначала Василия Львовича заставили «преть» под наваленными шубами (намек на комедию Шаховского «Расхищенные шубы»), и в таком положении он, обливаясь потом, должен был выслушать чтение целой французской трагедии; потом, с завязанными глазами, его долго водили вверх и вниз по лестницам, привели в темную комнату с аркой: огненно-оранжевая занавесь была ярко освещена из соседней комнаты. Развязали глаза. Среди комнаты стояло огромное чучело с надписью: «Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй» (стих из «Телемахиды» Тредьяковского). Василию Львовичу объяснили, что это чудовище означает «дурной вкус», подали лук и стрелы и велели поразить чудовище. Толстый, с подзобком, задыхающийся подагрик, Василий Львович, натягивая лук, мало походил на Аполлона. Спустил стрелу. Чучело повалилось с оглушительным пистолетным выстрелом: выстрелил спрятанный под простыней мальчик. Арзамасский Аполлон от испуга упал на пол. После этого Василия Львовича ввели в освещенную комнату, дали в руки замороженного арзамасского гуся; он должен был держать его в руках все время, пока ему говорил Жуковский длиннейшую приветственную речь.

«С непроницаемою повязкою на глазах, – говорил Жуковский, – блуждал ты по чертогам; так и бедные читатели блуждают в мрачном лабиринте Славенских периодов; ты ниспускался в глубокие пропасти, – так и досточудные внуки седой Славены добровольно ниспускаются в бездны безвкусия и бессмыслицы; ты мучился под символическими шубами, и обильный пот разливался по телу твоему, как бы при виде огромной, мелко исписанной тетради в руках чтеца беседного», – и т. д.

При своем посвящении Василий Львович получил кличку Вот или Вот я вас!. Он был избран старостой «Арзамаса» с такими преимуществами и обязанностями: место старосты Вот’а, когда он налицо, подле председателя общества, во дни же отсутствия – в сердцах друзей его; он подписывает протокол с приличной размашкой; голос его в собрании имеет силу трубы и приятность флейты и т. п.

Вскоре после своего избрания Василий Львович уехал в Москву. В дороге он написал стихи на заданные рифмы, эпиграмму на хромого смотрителя почтовой станции, мадригал его жене и все это послал арзамасцам. О том, что произошло дальше, повествует писанный Блудовым протокол экстренного заседания «Арзамаса», состоявшегося в мае 1816 г. в доме Уварова:

«Члены приглашены в собрание через повестку, и на оной повестке чернелась огромная печать с надписью «Опасность отечества». «Арзамас» представлял позорище скорби и сетований. В бледном мерцании лампады все знаменитые арзамасцы, казалось, дрожали, как привидения. Президент Ивиков журавль (Вигель) встал с кресел и прерывающимся голосом воскликнул: «Что се есть, арзамасцы? До чего мы дожили!» Тут стенающая горесть и рыдания присутствующих остановили оратора. Один его превосходительство Челнок (П. И. Полетика), отличный своею сметливостью, спросил у собрания: «Нельзя ли узнать, до чего мы дожили и об чем так горько плачем?» Временный секретарь Кассандра (Блудов) встал и объявил, что «Арзамас» дожил до поносных стихов своего старосты и плачет о том, что из оных стихов может явно произойти для всего «Арзамаса» бесславие великое, а для «Беседы» и Академии торжество неожиданное. Члены толпою бросились к Кассандре; все грозно требовали доказательств. Увы! Доказательства явились! Они переходили из рук в руки…»

Стихи Василия Львовича единогласно были признаны никуда не годными, и состоялось постановление лишить Вот я вас’а звания арзамасского старосты. «Вместе с титулом старосты, – гласил протокол, – отпадают и прибавленные к его прозвищу слова «я» и «вас», на место же сих слов постановляются два бессмысленных слова «ру» и «шка», почему бывший староста на все грядущие времена будет называться член Вотрушка. Хотя член Вотрушка по бесстыдным и свиноподобным стихам своим заслужил, чтобы его навсегда извергли из недр «Арзамаса», но «Арзамас» еще любит в нем прежнего Вот’а, творца «Опасного соседа», грозу славянофилов и пр., и пр. Итак, «Арзамас» повелел отсрочить конечное извержение члена Вотрушки, почитать его только в сильном подозрении и содержать в карантине».

Протокол был переслан Василию Львовичу. Он очень огорчился и ответил арзамасцам посланием: