Валерий Сергеев - Памяти Леонида Успенского

В один из приездов в рублевский музей Леонид Александрович подошел ко мне и тихо спросил, где можно поговорить с гарантией не быть подслушанными. Мы поднялись в зал на втором этаже Братского корпуса и сели, на всякий случай, на скамейку в середине зала очень близко друг к другу. Мой собеседник неожиданно спросил: «А правда ли, что Савелий Ямщиков продает ворованные в России иконы заграницу?». – И хотя я не испытывал никаких симпатий к этой сомнительной личности и давно слышал о его жульнических проделках с иконами, наотрез заявил, что ничего об этом не знаю и даже не хочу говорить – слишком это серьезное обвинение, а слухи о людях в нашей недоброжелательной среде распространяются порой самые неправдоподобные. «А я, – решительно ответил Леонид Александрович, – знаю определенно, что это правда». И рассказал, что недавно в Париже к нему обратился один близко знакомый антиквар с просьбой реставрировать великолепные царские врата XVI века. На вопрос об их происхождении откровенно ответил, что получает иконы из Москвы от Савелия Ямщикова, которые ему доставляет проводник поезда Москва-Париж, провозящий их в тайнике под полом купе. Успенский, естественно, отказался от реставрации ворованного произведения, а я лишний раз оценил его предосторожность при этом рассказе – в преступной цепи могли участвовать и чины КГБ, и ему ими мог быть прегражден путь в Россию…. Осторожность Успенскому приходилось проявлять постоянно и быть все время начеку.

Великий бессеребренник, Леонид Александрович нередко дарил свои живописные, чеканенные по металлу и резные по дереву иконы ученикам и друзьям, а беря заказы, никогда не назначал цену за работу – сколько заплатят! И в большинстве своем нищие эмигранты могли заплатить совсем немного. Однажды он рассказал мне, смеясь, как один не то англичанин, не то американец, заказавший ему резной полихромный крест, расплатился за эту многодельную и довольно длительную работу… машинописным экземпляром поэмы собственного сочинения на английском языке, которого Леонид Александрович не знал. Эта так называемая «поэма» хранится в его архиве в разделе «Курьезы» и представляет собой четыре маленьких, в «четвертушку» листка с текстом – чистой графоманией верлибром, по словам читавших ее знатоков. Нахал – автор не позаботился даже прислать первый экземпляр отпечатанного своего «поэтического шедевра».

Как-то раз, выходя вместе с Успенскими из Рублевского музея, я рассказывал им о конфликте двух музейных коммунистов (их было у нас всего двое, сражавшихся межу собою за директорскую должность). «Это хорошо – весело заметил Леонид Александрович, – когда коммунисты поедают друг друга, как тараканы в банке». – И тотчас же получил строгое замечание от Лидии Александровны – за неосторожность высказывания.

В последний год своей жизни он, уже тяжело больной, зная о моем уходе из Рублевского музея, рекомендовал меня на работу в Московскую Духовную Академию – преподавать иконописание как богословский предмет. Получив официальное приглашение, я обусловил свое согласие с тем, что вести уроки иконописной практики будет вести о. Зенон (Тудор). Тот согласился регулярно приезжать на занятия из Псково-Печорского монастыря, где он тогда монашествовал. Но из-за начавшихся интриг ни я, ни он это место так и не получили.

По рекомендации Успенского я также был приглашен принять участие во Второй международной конференции Тысячелетие крещения Руси», прошедшей уже после его кончины

До конца своих дней не забыть мне то солнечное морозное утро – 12 декабря 1987 года, когда позвонила Елена Львовна Майданович с печальным известием, что сегодня ночью на 86 году жизни скончался Леонид Александрович Успенский. Помню, я сидел на кухне, потерянно смотрел в окно на сверкающий на солнце снег и горько плакал.

Лидия Александровна пережила мужа на девятнадцать лет и умерла в 2006 году, за двадцать пять дней до своего столетнего юбилея. Но и смерть не разлучила супругов Успенских – они покоятся в одной могиле на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.

Царствие Небесное и Вечная им Память!