Юрий Фельштинский - Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время

Один контакт такого рода был установлен - в марте 1946 года Оруэлл встретился с европейским представителем американского Комитета спасения и помощи (Rescue and Relief Committee) Френсисом Хенсоном, чья организация ставила целью оказание поддержки жертвам тоталитаризма, бежавшим за рубеж 755 755 Orwell G. Collected Essays, Journalism and Letters. Vol. 4. P. 120-121. . Все закончилось общими разговорами, хотя Оруэлл и дал Хенсону французские адреса известных левых антисталинистов Бертрама Вулфа и Виктора Сержа. Попытка создать организацию помощи жертвам политических репрессий не увенчалась успехом из-за отсутствия средств.

Еще одним поводом для расстройства было то, что с победой лейбористов в стране не произошло кардинальных изменений. Одну из своих статей, которая появилась через четыре месяца после победы лейбористов, Оруэлл назвал «Катастрофическая постепенность». Впрочем, в этой статье речь шла не столько о политике лейбористских властей, сколько о безвыходном положении, когда опасность представляют и «практичные люди», ведущие, по его мнению, страну к пропасти, и «рвущиеся к власти идеологи», готовые установить диктаторское правление 756 756 Commonwealth Review. 1945. November; Orwell G. Collected Essays, Journalism and Letters. Vol. 4. P. 15-19. . Автор отчасти полемизировал с Артуром Кёстлером, о котором нельзя не сказать несколько слов, поскольку его творчество, особенно его роман о сталинском «большом терроре», оказали большое влияние на Оруэлла. Кёстлер родился в Будапеште в 1905 году. Еврей по национальности, он в юности увлекся сионистскими идеями, в 20-летнем возрасте (прервав обучение в политехническом институте) уехал в Палестину, где три года служил корреспондентом немецких газет. Затем он работал в Париже и Берлине. От сионистских идей он перешел к коммунистическим, вступил в германскую компартию, дважды побывал в СССР, а затем, возвратившись во Францию, писал пропагандистские коммунистические статьи. Когда началась гражданская война в Испании, Артур отправился туда как коммунистический журналист, в 1937 году попал в плен к франкистам, был приговорен ими к смертной казни по обвинению в шпионаже, почти полгода провел в тюремной камере, ожидая расстрела, но в конце концов благодаря вмешательству из-за рубежа он был обменен на пленного франкистского летчика.

Испанские впечатления, а затем и «большой террор» в СССР привели к кардинальному изменению политических взглядов журналиста. Он вышел из компартии, в начале мировой войны смог нелегально перебраться в Великобританию, где после недолгого тюремного заключения за незаконный въезд в страну был освобожден, поступил добровольцем в армию, со временем получил британское подданство.

Учитывая журналистский опыт Кёстлера, его вскоре перевели из саперной части, куда он был вначале зачислен, в пропагандистское ведомство. Он участвовал в передачах Би-би-си на немецком языке, писал тексты листовок, обращенных к солдатам вермахта. В начале 1941 года, когда Сталина в Великобритании воспринимали еще как союзника Гитлера, он опубликовал написанный им антисталинский роман «Слепящая тьма» (Darkness atNoori). Это было первое западное художественное полотно о советской действительности и судьбах старых большевиков, ставших жертвами сталинского «большого террора».

Оруэлл просто не мог не откликнуться на творчество Кёстлера. Он посвятил ему еще в 1944 году специальный очерк, в котором основное внимание было уделено «Слепящей тьме» 757 757 Оруэлл Д. Артур Кёстлер. // Оруэлл Д. Эссе, статьи, рецензии. Т. 2. С. 174—185. , хотя и этот роман, и в целом творчество писателя рассматривались в контексте политической памфлетной литературы, возникшей на фоне борьбы против фашизма. Роднило Оруэлла и Кёстлера то, что вся группа антифашистских авторов стремилась «запечатлеть современную историю, однако историю неофициальную, о которой молчат пособия и лгут газеты».

Оруэлл был убежден, что англичанам с их трезвым умом, практичностью и деловитостью, просто не под силу было бы создать произведение, подобное «Слепящей тьме». «Чтобы понимать природу вещей, о которых я говорю, нужно умение вообразить себя жертвой, и мысль, что “Слепящую тьму” мог бы написать англичанин, как допущение, что автором “Хижины дяди Тома” явился бы рабовладелец».

Главная тема Кёстлера, считал Оруэлл, - это перерождение революции, когда «начинают сказываться растлевающие последствия завоевания власти, а особый характер сталинской диктатуры побудил Кёстлера проделать эволюцию ко взглядам, близким консерватизму, пропитанному пессимистическими настроениями». Здесь рецензент выдавал желаемое за действительное. На протяжении всего романа Кёстлера сохраняется и даже подчеркивается его симпатия к старым большевикам, ярко воплощенная в образе идущего на смерть в сталинской тюрьме героя книги Рубашева.

Роман «Слепящая тьма», по мнению Оруэлла, удался, потому что речь в нем идет о конкретных людях, «но главный интерес представляет психология этих людей». Оруэлл вслед за Кёстлером пытается ответить на главный вопрос: почему Рубашев сознается в преступлениях, которые он не совершал, просто не мог совершить и по своим убеждениям, и в силу складывавшихся обстоятельств. «Виновен» на самом деле он был только в одном: ему не нравился сталинский режим.

Отталкиваясь от фабулы романа, Оруэлл ставил более общие, принципиальные вопросы, связанные с «большим террором». Признания в ходе московских процессов, полагал он, можно было бы объяснить тремя причинами: обвиняемые были действительно преступниками; они подвергались пыткам и (или) шантажу; их сломили отчаяние, духовная катастрофа, верность партии, ставшая второй натурой. Кёстлер склоняется к третьему варианту: для Рубашева давно утратили смысл такие понятия, как справедливость и объективная истина. Под конец он даже гордится своим решением «признаться». «Подобно Бухарину, Рубашев упирается в стену непроницаемой тьмы». Если что-то и придает ему силы, это воспоминания о детстве, которое он воспроизводит в своем сознании в момент перед выстрелом в затылок. Но и эти воспоминания, продолжая придерживаться коммунистических догм, он отгоняет: «Мы заменили порядочность полезностью. То, что объявлено на сегодня правильным, должно сиять ослепительной белизной, то, что признано сегодня неправильным, должно быть тускло-черным, как сажа».

Невозможно читать эту книгу как рассказ о судьбах вымышленного героя, был убежден Оруэлл. «Ясно, что перед нами политическое произведение, основывающееся на фактах истории и предлагающее объяснение событий, которые вызывают разноречивый отклик. В Рубашеве можно опознать... Бухарина, Раковского или еще кого-то из относительно цивилизованных личностей, какие встречались среди старых большевиков». При ответе на вопрос, почему эти люди признавались в преступлениях, Оруэлл шел значительнодальше, нежели автор «Слепящей тьмы», развивая свои взгляды, сформулированные уже в «Скотном дворе»: «Потому что этих людей испортила революция, которой они служили... Любые попытки преобразовать общество насильственным путем кончаются подвалами ГПУ, а Ленин порождает Сталина и сам стал бы напоминать Сталина, проживи он дольше». Именно в этом смысл «слепящей тьмы». «Русская революция, событие, оказавшееся главным в жизни Кёстлера, вдохновлялась великими надеждами. Мы теперь об этом забываем, однако четверть века назад с уверенностью ожидали, что русская революция увенчается осуществлением Утопии. Этого, незачем доказывать, не произошло. Кёстлер слишком хорошо знает, что ожидания не сбылись, но и слишком ясно помнит о целях, которые провозглашались... Он способен совершенно точно сказать, что такое чистки и массовые депортации; он в отличие от Шоу или от Ласки, знает, с какого конца надо смотреть в телескоп, когда наблюдаешь подобные вещи».