Анатолий Марченко - Мы здесь живем. Том 2

В машине меня уже не трогали. Только угрожали, что привлекут к суду за сопротивление властям. Пытались обтереть мне кровь под глазом, но я не давал сделать им и этого. В милиции, куда меня привезли, я потребовал составить акт на причиненные мне побои. В этом мне было отказано. Я потребовал, чтобы меня показали судебно-медицинскому эксперту, но и в этом мне отказали. Мне отвечали, что со мной ничего не сделали незаконного и мои жалобы необоснованны.

— А это? — я показал дежурному офицеру на свой здорово подбитый и все еще в крови глаз. — Это тоже законно и тоже ничего?

— Вас таким взяли, — был мне ответ.

А Лариса меж тем пыталась отыскать мои следы. Как только машина со мною отъехала, к ней подошел шофер такси, который наблюдал это происшествие вместе с остальной толпой любопытных, и предложил:

— Садитесь, попробуем догнать!

Но трудно в таком большом городе с оживленным уличным движением догнать машину, не зная направления ее движения и потеряв ее хотя бы на минуту.

Скоро они с шофером убедились, что попытка их не удалась. Тогда Лариса поехала на Петровку. Это отдел УВД, куда заявляют и где принимают всякие заявления о происшествиях. Там ее продержали часа полтора и попросили подробно рассказать о случившемся. У Ларисы были основания обратиться именно сюда, а не сразу в КГБ, потому что схватившие меня типы в штатском предъявили по требованию толпы удостоверения работников уголовного розыска, а не сотрудников КГБ. Я уже потом тоже вспомнил одного молодого парня интеллигентного вида, который из толпы любопытных требовал от агентов:

— А кто вы такие? Предъявите документы?! Почему хватаете людей?

На Петровке после заявления Ларисы стали куда-то звонить и выяснять. Под конец ей сказали:

— Это не наши люди взяли Марченко.

— Как не ваши, когда они показывали удостоверения работников угрозыска?

— Наши сотрудники Марченко не брали. Ищите его в другом месте.

Они тоже сделали вывод, что меня взяли агенты не угрозыска, а КГБ. Сами же они в КГБ звонить не стали, а велели наводить справки самостоятельно.

После этого Лариса поехала в приемную КГБ на Кузнецкий Мост. Там, после того как она сделала заявление о происшествии и о том, что она уже была на Петровке, ей заявили:

— Марченко находится в 49-м отделении милиции. С ним уже заканчивают разбираться. Поезжайте домой, его скоро отпустят.

Как мне потом рассказала Лариса, это ей сказали уже в одиннадцать часов вечера.

И действительно, мне к этому времени уже оформили подписку о выезде из Москвы в течение семидесяти двух часов. На мое заявление о том, что я приехал только сегодня и не жить свыше трех суток, а только на вечер в ЦДЛ по приглашению автора, реагировали с насмешкой:

— Распустили вас! Только из лагеря и уже разъезжать по Москве, да еще на какие-то чтения!

Я пробовал говорить им о законе:

— Никому не запрещено даже по вашим законам приезжать в Москву не на жительство, а в гости или просто по делу. Тем более что я только сегодня после обеда приехал, а через каких-то два часа после приезда в Москву меня схватили. В чем состоит мое нарушение?

— Вам нельзя, вам запрещено появляться в Москве. — Это мне сказал сам начальник милиции. Фамилии я его сейчас не помню, но он был в чине подполковника или полковника.

— Вы сознательно извращаете закон, — возмущался я. — Я специально для этого был на приеме в юридической консультации в приемной МВД. Мне разъяснял мои права по этому вопросу юрист. Мне разъяснили, что все имеют право приезжать в Москву на срок до трех суток, в том числе и я. Кто меня обманывает: вы или юрист?

— Юристы не знают всего, что нужно.

— Здорово! А кто же знает, если не юристы?

— Паспортные правила знает только милиция и больше никто!

— А как можно жить в стране, где граждане не имеют права знать законов, по которым они должны жить, а только милиции известны эти законы?

— Вот мы вам и объясняем, что вам нельзя появляться в Москве. Известен теперь вам этот закон?

— Я бы хотел, чтобы мне дали познакомиться с этим законом. Где он опубликован?

— Закон, закон, — пропел начальник, — разбаловали вас. И чего вы в законы лезете? Сказано ж: не появляйтесь в Москве — вот и не появляйтесь!

Я действительно как-то побывал в приемной МВД на консультации у юриста и получил подробную информацию о положении у нас в стране с паспортным режимом. И не с одним этим юристом я беседовал. Мне разъясняли это положение и знакомые юристы, так сказать, за чашкой кофе. Все мне говорили, что нет закона, запрещающего мне приезжать в Москву на срок до трех суток. Я наводил эти справки специально, чтобы точно знать свои права и возможности. И вот над тобой просто смеются и издеваются. Тебя ставят вне закона. КГБ не желает твоего появления в Москве — и плевать им на закон, плевать, что закон на твоей стороне.

Мне предложили расписаться в том, что у меня отобрана подписка о выезде в течение семидесяти двух часов из Москвы. Я отказался и заявил, что никаких правил паспортного режима своим приездом на вечер в Москву я не нарушил. Считаю приключившееся со мной ЧП произволом властей. Тем более что оформляющие подписку о выезде отказались вписать туда предупреждение мне, что я вообще не имею права появляться в Москве.

— Ваш отказ сделать такую запись в подписке только подтверждает, что нет такого закона, — говорил я начальнику милиции, — или вы сами боитесь огласки такого позора.

Он слушал меня и ухмылялся.

Так я и поехал на Ленинский проспект, имея уже три подписки со дня освобождения.

Я ехал в Москву на этот раз всего на один вечер, так как у меня просто и времени не было задерживаться дольше. Но после подписки я решил остаться еще на день. Мы решили на другой же день с Ларисой зайти в Москве в судебно-медицинскую экспертизу и взять заключение эксперта о причиненных мне побоях. У меня болели еще и бока, помятые в потасовке. А там оказалось, что экспертиза дает такие заключения только по направлению милиции. Вот мы и приехали, как говорится. Милиция избила и отказывается дать эксперта, а эксперт не дает заключения без разрешения милиции. Очень удобно и непробиваемо надежно}.

Кто знает, если бы я выполнил распоряжение Семенова и в дальнейшем «жил как все», — может, меня действительно не тронули бы? Во всяком случае, предсказание Семенова исполнилось, и в августе 1968-го меня судили не за книгу и не за последующие выступления, а «за нарушение паспортных правил».

Судили других — за чтение книги «Мои показания».

{Лето 1968 года было наполнено событиями в ЧССР [31]. Казалось, что наши проблемы на какое-то время отодвинулись, с ними можно потерпеть. Помню по себе, с каким интересом наша интеллигенция следила за всеми сообщениями о Чехословакии: газеты, радио, рассказы наших туристов, только что вернувшихся оттуда. Все понимали, что события в ЧССР — это уже явление не внутреннее.