Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

Местные партийные руководители установили полуфеодальный режим, распоряжаясь крестьянами как рабами. Милиция и прокуратура на местах были ручными, все они были тесно связаны между собой.

Тогда же, после смерти Рашидова несколько тысяч партийных работников сняли с должности. Полторы тысячи отдали под суд. Расследование в Узбекистане не знало себе равных по масштабам – следователи добрались до первого секретаря ЦК, до секретарей и зампредов Совета министров республики. Вся неприкасаемая элита, секретари обкомов и райкомов, министры, милицейские генералы – один за другим оказывались на жестком стуле перед следователем.

И все-таки эта операция потерпела неудачу. В Узбекистане КГБ натолкнулся на спаянное сопротивление целой республики. Посланных туда эмиссаров центра ловили на ошибках и глупостях. «Узбекское дело» закончилось провалом. За первым арестом последовали другие, но узбекские чиновники сориентировались, держались упорно, имущество прятали у родственников. Кроме того, следственная группа действовала по-советски, не соблюдая Уголовно-процессуального кодекса, не заботясь о формальностях. В тот момент это не имело значения. Потом, в годы перестройки, все даст о себе знать.

Борьба с коррупцией была поручена республиканскому аппарату КГБ, но эта система дала сбой. Во-первых, в республиканском комитете работали родственники узбекских партийных руководителей, в том числе самого Рашидова. Во-вторых, комитет не мог действовать против партийного руководства, которое держалось сплоченно, помогая друг другу. Андропов не смог отстоять даже председателей республиканского Комитета госбезопасности, которых Рашидов одного за другим выжил из республики.

Председатель КГБ Узбекистана генерал Левон Николаевич Мелкумов был освобожден от должности и отправлен в представительство КГБ в Чехословакию. Его предшественник, генерал Эдуард Болеславович Нордман, бывший белорусский партизан, пользовавшийся полным доверием Андропова, отправился в ссылку в ГДР, где работал в союзническом аппарате госбезопасности.

Плохим помощником в расследовании оказался даже второй секретарь ЦК – глаза и уши Москвы. Леонида Ивановича Грекова отправили послом в Болгарию. А на его место назначили Тимофея Николаевича Осетрова. Он был профессиональным аппаратчиком. Начинал в московском комсомоле – первым секретарем Коминтерновского райкома. После того как за злоупотребление горячительными напитками сняли все руководство Челябинского обкома комсомола, туда на смену отправили трех секретарей московских райкомов. Среди них был и Осетров, которого сделали секретарем Челябинского обкома комсомола по пропаганде.

После смерти Сталина его взяли в аппарат ЦК КПСС, он возглавлял территориальный сектор отдела организационно-партийной работы. В 1970 году его отправили в Ташкент первым заместителем главы республиканского правительства. В 1983-м Осетрова сделали вторым секретарем. Он казался Москве подходящей кандидатурой: с одной стороны, русский, с другой, хорошо знаком с местной жизнью. Следственная группа обнаружила, что второй секретарь слишком хорошо встроился в жизнь республики.

Осетрова заставили подать в отставку в декабре 1985 года; через год, в декабре 1986 года, он был арестован и помещен в специальный изолятор № 4 МВД СССР в Москве. Его самого обвиняли в систематическом получении взяток. Но весной 1989-го его освободили, а дело против него прекратили. Его восстановили в партии, вернули ему награды и выплатили компенсацию.

Люди, которые его знали, говорили, что Осетров по характеру был крайне осторожен и сам ни в чем не был замечен. Но, как второй секретарь республиканского ЦК, не мог не видеть, что происходит вокруг него, и не имел права молчать.

Еще шли разговоры о том, что Рашидов покончил с собой, как по республике прокатилась целая волна самоубийств. Застрелился у себя дома из браунинга бывший министр внутренних дел Узбекистана Кудрат Эргашев.

Это произошло на следующий день после того, как его фактически предупредили, что на его арест уже выдан ордер. Он был одним из главных подозреваемых, потому что КГБ прежде всего интересовался делами своих соперников из Министерства внутренних дел. Когда началось следствие, Эргашева отправили на пенсию (в пятьдесят два года). Но он еще оставался членом республиканского ЦК и депутатом Верховного Совета Узбекистана, на его арест требовалось их согласие. Когда согласие было получено, он покончил с собой. Об Эргашеве много чего написали плохого в те годы, но терпеть позор ареста, суда и тюремного заключения он не захотел.

Вслед за ним застрелился его первый заместитель Георгий Иванович Давыдов. Он работал в аппарате ЦК Узбекистана, был вторым секретарем одного из обкомов, в 1968 году стал первым заместителем министра внутренних дел республики. Давыдова не разрешали арестовать до того, как он уйдет со службы: не положено было сажать действующих генералов. Его срочно положили в центральный госпиталь МВД и комиссовали по состоянию здоровья. Он покончил с собой в госпитале – застрелился из табельного пистолета Макарова.

Давыдов оставил письмо:

«Горько и обидно, что неожиданно предложили уйти на пенсию и сделано это в столь бесцеремонной, даже грубой форме. Сейчас, по-моему, стало легче оболгать ответственного работника, чем когда-либо, запачкают грязью, а потом отмывайся. И мне кажется, кто-то хочет оклеветать меня, свалив на мои плечи грехи прежних руководителей, очернить безупречную работу в МВД в течение 16,5 лет. Ухожу честным работником МВД, коммунистом, генералом, отцом.

Уволили, никто со мной не переговорил, не высказал каких-либо обвинений или претензий. Неужели сейчас такая слепая и фанатичная вера каким-нибудь клеветникам? Неужели вот так, походя, можно жестоко оскорбить члена КПСС с 35-летним стажем, генерала? Ничего не могу понять, сердце – сплошная кровавая рана, веры и справедливости нет! Я вынужден сам принять крайнюю меру к сохранению своей чести и достоинства. А перед этим не лгут».

В последнем письме родным Георгий Давыдов писал, что плохо себя чувствует, сердце дает сбои, подозревает, что у него рак. Как это часто бывает в таких случаях, у него возникла тяжелая депрессия на почве и служебных неприятностей, и неважного состояния здоровья. Первый заместитель министра лежал в ведомственном госпитале, но замечательные медики не обратили внимания на то, что он нуждается прежде всего в помощи врача-психиатра…

Покончил с собой первый секретарь Кашкадарьинского обкома Рузмет Гаипович Гаипов – причем в момент, когда к нему пришли, чтобы доставить в прокуратуру на допрос. Сотрудники прокуратуры почему-то сели пить чай – в доме человека, которого надо арестовать! Гаипов вышел в соседнюю комнату (никто его не сопровождал!) и зарезался. Бывший первый секретарь успел нанести себе тринадцать ножевых ран, прежде чем руководитель следственной группы Тельман Гдлян и его подчиненные спохватились. Довольно странно для профессионалов позволить арестованному покончить с собой таким образом.