Петр Чайковский - Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

Я не помню, писала ли я Вам, что заявила, что -продаю Браилов. Из Киева мне указывают многих претендентов на покупку, но до дела ничего еще не доходит. Я не хотела бы отдать его дешевле того, сколько я сама плачу своим детям (полтора миллиона рублей), но сомневаюсь, чтобы нашелся кто-нибудь на эту цену, потому что сумма очень велика, то для того, чтобы облегчить возможность продажи, я поручила в Москве хлопотать о залоге Браилова, еще более впрочем потому, что этот вид долга удобнее, чем под залог процентных бумаг, так как на те, во-первых, процент меняется, во-вторых, при малейшем колебании бумаг на бирже требуют дополнительных взносов, чего нет при залоге имения. То, если я заложу, то мне тем более необходимо выручать доход из имения для уплаты процентов на долг, поэтому я еще более возлагаю надежд на Льва Васильевича. На продажу я очень мало надеюсь, хотя, конечно, она бы больше всего меня устроила, так как на полтора миллиона рублей я бы получала без всяких хлопот сто пять тысяч рублей. В Москве я почти ничего не сделала для своих дел в финансовом отношении, но в политическом кой-кого подтянула, хотя боюсь, что не надолго, по поговорке: кот из дома-мышам приволье. Вчера я получила тяжелое известие. что Павел Дервиз умер и должно быть разом, неожиданно. Когда я уезжала из Москвы, Иван Григорьевич получил известие, что у Павла Гр[игорьевича] умерла дочь (единственная) шестнадцати лет и что ее везут в Москву хоронить, и Ив[ан] Гр[игорьевич] поехал встречать тело, и все семейство при нем, в Вержболово, а вчера Володя мне телеграфирует, что и сам Пав[ел] Гр[игорьевич] скончался. Какой ужасный этот год!

Пишу Вам, милый друг, от моей Саши, к которой я заехала в гости посмотреть ее имение, знать, где она живет... Завтра я уезжаю отсюда теперь уже прямо в Браилов....

До свидания, мой милый, бесценный друг. Всем сердцем безгранично Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

Пошлю Вам это письмо из Тулы.

Р. S. Забыла Вам сказать, что Коля в Москве у Ив. Гр. Дервиза познакомился с Анатолием Ильичей.

Каменка,

1881 г. июня 6-11. Каменка.

6 июня 1881 г.

Дорогой, милый друг! Здоровы ли Вы? Благополучны ли дела Ваши? Давно не имею о Вас известий и немножко беспокоюсь. А у меня здесь все те же тревоги, та же тоска и беспокойство. Уже самым регулярным образом началось чередование болезней сестры и племянницы, а иногда, как например сегодня, больны обе. Разница между ими двумя только та, что бедная сестра действительно больна и страдает очень сложным органическим расстройством, тогда как у Тани одна нервность или, лучше сказать, нервничание. Часто сержусь я на бедную девочку, ибо очень хорошо сознаю, что если бы немножко более силы воли, немножко более заботливости о матери, то нередко она могла бы побеждать свои нервные страдания. Увы! девушка эта слишком избалована обожанием матери и всех окружающих, слишком привыкла видеть приносимые ради нее жертвы и считать их чем-то себе должным. Но, сердясь на нее, я в то же время сознаю, что все это результат многих педагогических ошибок со стороны слишком добрых родителей. Как бы то ни было, но в настоящую минуту жить в Каменке есть для меня чистейшее и жесточайшее мучение, главнейшим образом оттого, что приходится только ограничиваться желанием быть им полезным и ежедневно убеждаться в своем бессилии содействовать нравственному и физическому выздоровлению обеих больных. Как часто я переношусь мысленно в Симаки, в невозвратно промелькнувшие дни безмятежного счастия, которым я там пользовался!

10 июня. 2 часа ночи.

Очень беспокоюсь о Вас. Уже более двух недель не имею о Вас никаких известий. Хотел бы телеграфировать Вам, но не знаю, в Москве ли Вы или в Браилове.

Сестра была три дня очень больна. Сегодня ей лучше, но зато слегла племянница Таня.

Приехала племянница Анна, кончившая курс в Патриотическом институте и получившая шифр.

11 июня.

Милый друг! В пятницу я должен ехать в Москву. Юргенсон поручает мне сложное редактирование Бортнянского (полного собрания), а так как он шестнадцатого едет за границу, то необходимо, как он пишет мне, побывать в Москве. Итак прошу Вас непосредственно Льву Вас[ильевичу] написать, может ли он и когда к Вам приехать. Сегодня утром получил Ваше письмо.

Безгранично преданный

П. Чайковский.

Браилов, 12 июня 1881 г.

Милый мой, бесценный друг! Хочу Вам написать только два слова о том, что что бы Вам приехать погостить в Сиамаки? Не теперь, конечно, а когда Александра Ильинишна уедет за границу.

А там по-прежнему очень мило, в Сиамаках. Я ужасно рада, что нахожусь опять в Браилове. Хотела сделать себе праздник, три дня не заниматься еще делами, но не удалось, на другой день уж начали приставать, так что все утро голова шла кругом. Боже мой! как бы я была счастлива, если бы нашелся человек, Который бы взял Браилов в распоряжение так, чтобы мне уж ни о чем не надо было бы хлопотать, а только получать то, что необходимо, т. е. доходы, и наслаждаться браиловскою природою. Как бы хорошо было, если бы таким человеком был Лев Васильевич! Есть у меня здесь теперь вместо управляющего А. С. Воронец, присяжный поверенный, и хотя он совсем не подходящ для своего места, но я и его боюсь отпустить, потому что совсем без никого невозможно.

Жду Льва Васильевича около двадцатого. Прошу Вас, мой дорогой, написать мне или телеграфировать о точном дне его приезда в Браилов.

До свидания, мой несравненный. Всею душою безгранично Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

Каменка,

14 июня 1881 г.

Милый, дорогой друг! Я в последнем моем письме возвестил Вам свой отъезд в Москву, но он не состоялся по. разным причинам, из коих главная, что мне слишком жалко оставить здесь двух больных и вообще весь дом, погруженный в уныние. Все последние дни и сестра и Таня лежат обе больные. У последней возобновились ее страшные головные боли, доходящие до криков бешенства. Подожду, пока она оправится. Тогда сестра, наконец, уедет за границу. Вероятно, это состоится в конце этой недели; по крайней мере, мы на это надеемся. Лев Вас[ильевич] хочет проводить ее до Жмеринки и потом приехать в Браилов. Когда все это будет решено окончательно, я буду Вам телеграфировать.

Дорогая моя! Я получил сегодня утром Ваше письмецо, в коем Вы, между прочим, приглашаете меня в Симаки. Бесконечно благодарю Вас, друг мой, но, несмотря на все пламенное желание пожить в очаровательном симацком домике, вблизи от Вас, я принужден лишить себя этого наслаждения. Увы! я слишком сильно сознаю, до чего оно будет отравлено отсутствием моего Алеши. Заранее знаю, что буду там слишком живо чувствовать мою утрату, буду грустить и даже стесняться его отсутствием, ибо он был ведь посредником между мной и моим обычным штатом. Ну, словом, дорогая моя, я слишком мало еще привык к разлуке с Алешей, чтобы в Симаках, где все мне будет напоминать его, не страдать от этой разлуки. Ради бога, простите, что не принимаю Вашего приглашения! Если б Вы знали, как мне тяжело отказаться от него! И какое было бы для меня благодеяние побывка в Симаках, если б Алеша был со мной. По правде сказать, нервы мои сильно расстроены, и отдохнуть нужно бы было.