Маргарет Тэтчер - Великая. История «железной» Маргарет

В 1945 г. Консервативная партия столкнулась с двумя серьезными проблемами. Прежде всего, Лейбористская партия заставила нас сражаться на своей территории, где всегда могла нас обойти. Черчилль говорил о послевоенной «реконструкции» около двух лет, и частью этой программы стал закон Батлера об образовании. Более того, наш предвыборный манифест обязывал нас обеспечить так называемую политику «полной занятости» в соответствии с «Белой книгой»{ Официальный правительственный документ; представляется Палате общин для ознакомления; является формой делегированного законодательства.} по трудостройству 1944 г., осуществить масштабную программу жилищного строительства и реализовать большую часть предложений по пособиям государственного социального страхования, сделанных великим социальным реформатором-либералом лордом Бевериджем, и единую Государственную службу здравоохранения. Кроме того, мы практически не могли приписать себе честь (насколько это вообще подобало Консервативной партии) достижения победы, не говоря уж о невозможности критиковать лейбористов за их безответственность и экстремизм, поскольку Эттли и его коллеги работали вместе с консерваторами в правительстве с 1940 г. В любом случае военные заслуги принадлежали всему народу.

Я отчетливо помню, как сидела в студенческой комнате отдыха в Сомервиль, слушая по радио знаменитую (или печально известную) предвыборную речь Черчилля, где прозвучало, что социализм ради своего укрепления создаст «некоторого рода гестапо», и думала: «Он слишком далеко зашел». Очевидная логика речи, связывающая социализм и насилие, в тех обстоятельствах не могла найти поддержки. Я знала из политических прений на схожие темы во время предвыборного митинга в Оксфорде, что ответом будет: «Кто правил страной в отсутствие мистера Черчилля? Мистер Эттли». Такой была реакция и сейчас.

В Грэнтеме я выступала в числе «разогревающих» ораторов, представлявших кандидата от консерваторов во время городских митингов. В те дни гораздо больше людей приходило на митинги, чем сегодня, и они ожидали, что не зря потратят время. Зачастую я выступала на нескольких митингах за один вечер.

Сейчас, читая спустя время в репортажах местных газет выдержки своих речей, мне трудно найти что-то, с чем бы я не согласилась и сегодня. Германия должна быть разоружена и привлечена к судебной ответственности. Необходимо сотрудничество с Америкой и (нечто менее реалистичное) с Советским Союзом. Британская империя, являющаяся самой верной формой объединения огромных масс людей, которое когда-либо знал мир, не должна распасться. Должно быть, это тоже не очень реалистично, но мой взгляд на имперское будущее Британии многими разделялся после победы. Главным аргументом, который я выдвигала, убеждая голосовать за консерваторов, было то, что таким образом Уинстон Черчилль останется ответственным за нашу внешнюю политику. И возможно, если бы Черчилль был способен предвидеть ход Потсдамской конференции в июле 1945 г., послевоенный мир выглядел бы несколько иначе.

Как многие другие члены АКПОУ, я брала уроки красноречия в Центральном офисе Консервативной партии у миссис Стеллы Гейт-хаус. Особое внимание она уделяла простоте и ясности выражений и минимальному использованию жаргона. В действительности на предвыборных митингах, где ты никогда не знаешь, как долго тебе придется говорить, ожидая приезда кандидата, некоторая многословность может оказаться весьма полезной. Самым ценным лично для меня, однако, было обретение опыта думать, пока я отвечала на вопросы добродушной, но требовательной аудитории. Я помню вопрос, затронутый пожилым человеком на одном из таких митингов, который серьезно отразился на моих взглядах на благосостояние: «Просто потому, что я сумел скопить немножко денег, государство мне не будет помогать. Если бы я все потратил, они бы помогли». Это было раннее предупреждение о непростых вопросах, которые новое социальное государство скоро поставило перед политиками.

Через три недели после дня выборов, когда уже пришли результаты голосования из-за границы и из армии, я пошла на избирательный участок в Слифорде. Пока мы ждали грэнтемских результатов, просочились новости о том, что происходило везде. Это было плохо, а стало еще хуже: была очевидна полная победа Лейбористской партии, тори выбывали из кабинета министров один за другим. Затем и наш собственный кандидат проиграл. Я просто не могла понять, как электорат мог поступить так с Черчиллем. На обратном пути домой я встретила друга, которого всегда считала преданным консерватором, и сказала, что была шокирована такой ужасной новостью. Он сказал, что, по его мнению, новость скорее хорошая. В то время я чувствовала, что то, как британский электорат обращается с человеком, которому больше, чем кому-либо, обязан свободой, было постыдным.

Но разве не Эдмунд Берк сказал: «Совершенная демократия – это самая бесстыдная вещь в мире»? При взгляде назад выбор лейбористского правительства в 1945–1950 гг. кажется логичным завершением коллективистских настроений, овладевших военной Британией. Коллективизм просуществовал около тридцати пяти лет, формируя и искажая суть британского общества, пока, наконец, он не рухнул в «зиму недовольства»{ Зима 1978–1979 гг., когда недовольство многих рабочих правлением Лейбористской партии заставило правительство провести всеобщие выборы; на них победила Консервативная партия во главе с М. Тэтчер.} 1979 г.

Стало очевидно, что необходима фундаментальная переоценка принципов и стратегий Консервативной партии. Столь же остро, как и везде, мы чувствовали это в Оксфорде. Это стало подоплекой доклада для подкомитета по стратегии АКПОУ, в создании которого я принимала участие вместе с Майклом Кинчин-Смитом и Стэнли Моссом в течение осеннего триместра 1945 г. Две темы, сформулированные в нем, потом звучали неоднократно: необходимо больше политических исследований и лучшее представление кандидатов.

Возможно, главной проблемой в отношении того, что мы сегодня назвали бы имиджем Консервативной партии, было то, что мы, казалось, потеряли наш путь, наши политические установки были ориентированы скорее на богатых, нежели простых людей. В нашем докладе прозвучало: «Политика Консервативной партии сегодня в глазах публики стала равняться едва ли не серии административных решений частных вопросов, связанных в некоторых областях с предубеждениями и эгоистичными интересами богатых людей». Это обвинение было, конечно, несправедливо. Если бы консерваторы победили в 1945 году, у нас все равно было бы социальное государство – без сомнения, с меньшими текущими общественно-государственными расходами и с большим простором для частных и добровольческих инициатив. Слишком сильны были эти настроения.