Анатолий Карпов - Жизнь и шахматы. Моя автобиография [litres]

– Не беспокойтесь, это мы сделаем.

Действительно сделали, но я на всю жизнь запомнил, что Егор Гайдар был тем руководителем правительства, в приемной которого запросто могли потерять документы, да еще и с его резолюцией.

Много странных решений принимал «великий экономист». Помню, как в девяносто третьем году приехал к золотодобытчикам в город Пласт Челябинской области. Завод в страшной разрухе, ни одно помещение не отапливается, только в одном цеху светит тусклая лампочка. Я не мог скрыть недоумения: добыча золота, на мой взгляд, не могла не поддерживаться государством. Но мне объяснили, что, когда завод решил поднять для страны закупочные цены с девяти долларов за унцию до одиннадцати, Гайдар объявил золотодобытчиков душителями государства и заявил, что отныне будет покупать золото на Лондонской бирже. А ведь из этих одиннадцати долларов семь уходит на налоги, а заводу остаются четыре, на которые и рабочие места создаются, и семьи существуют. Но государство предпочитает оставлять деньги за границей, а не на родине. Лондонская биржа, очевидно, дороже, чем российский народ.

Смутное время, смутная эпоха, смутные руководители. Хотя из фигур того времени мне глубоко симпатичны Гавриил Попов, занимавший пост мэра Москвы до Лужкова, и Сергей Станкевич, с которым мы до сих пор приятельствуем. Однажды он даже приезжал ко мне на турнир в польский Кошалин, что стоит на балтийских берегах, на корабле своих друзей. Сейчас Сергей Станкевич руководит Фондом Собчака и с возрастом не растерял ни уверенности, ни деловой хватки, ни, что гораздо более важно, – хороших друзей.

А к Ельцину я второй раз обратился из-за ситуации, возникшей вокруг Ивановского интердома. Этот интернат по призыву ивановских ткачей был создан для детей антифашистов. Интердом был построен, передан в ведение Международного Красного Креста и Полумесяца и открыт в тридцать третьем году. Дом получил имя Стасовой, которая при Сталине отвечала за образование. В разное время в интердоме жили немецкие, испанские, греческие, китайские, африканские дети, причем все изучали не только русский язык, но и родной. Интердом по праву считался одним из лучших учебных заведений, одно время в нем даже одновременно учились дети Мао Цзедуна и сын Чан Кайши. Более того, в Китае существует музей Ивановского интердома.

После восемьдесят пятого года Фонд мира поддерживал существование и интердома вместе с Красным Крестом, но впоследствии нам пришлось тянуть эту финансовую нагрузку в одиночку. Для Фонда стало полной неожиданностью постановление правительства о прекращении деятельности Ивановского интердома. Я узнал, что эту идею протолкнул Геннадий Бурбулис – госсекретарь и самый приближенный в то время к Ельцину человек. Понимая, что отменить его решение может только президент, я снова добился приема у Бориса Николаевича, который никаких подробностей об интердоме не знал. Я рассказал Ельцину, что закрытие интердома станет мощнейшим ударом по международным отношениям, поскольку там есть дети, которые еще учатся в начальной школе, и мы, взяв на себя ответственность за их образование, не имеем никакого морального права отказываться от обязательств. Да, можно не привозить новых детей, но привезенным необходимо дать возможность закончить обучение. Ельцин легко согласился с этим и разрешил интердому продолжать свою деятельность. Однако хитрый Бурбулис, который не хотел уступать, исключил финансирование заведения из госбюджета. И снова помогло обращение к президенту, который обеспечил государственную помощь интернату.

Ивановский интердом существует и по сей день, правда, из элитного учебного заведения он превратился в обычное, но дети живут, получают образование, и это главное. Кроме того, существует Ассоциация выпускников Ивановского интердома. Выпускники его опекают и всячески содействуют его процветанию: помогли со строительством бассейна, с ремонтом, с какими-то другими вопросами. Я бывал на встречах выпускников интердома в Греции и в Китае, а юбилеи интерната мы всегда отмечаем в Москве.

Последний раз Фонд спасал интердом от закрытия, когда на участок земли, на котором расположен интернат, нацелилась ивановская знать. Месторасположение у заведения действительно шикарное: за оградой огромный лесопарк – один из лучших в стране. Конечно, недвижимость, построенная на этом участке, стала бы золотой. Дело представили следующим образом: составили документ, который говорил об упадническом состоянии интерната и передавал заведение в ведомство Министерства обороны. Министерству предлагалось обеспечить финансирование заведения и создать на его территории Суворовское училище. Но самое интересное, что в документе содержалась приписка, которая гласила, что, в случае отказа Министерства обороны от содержания интерната его разрешается просто снести и построить на данном участке любой другой объект.

Мне удалось привезти в Иваново одного из помощников Путина (уже произошла смена власти) и продемонстрировать ему, как все выглядит на самом деле: интердом жив, находится в отличном состоянии, дети учатся и ни на что не жалуются. К счастью, этот милый человек отважился доложить Путину о произошедшей дезинформации, и решение правительства о переформировании и ликвидации интердома сначала приостановили, а затем и отменили. Вот так два российских президента помогли Фонду мира несколько раз отстоять Ивановский интердом, а для меня он стал последним поводом для посещения кабинета президента Российской Федерации.

С Ельциным мы потом периодически встречались на теннисных турнирах, на каких-то других мероприятиях. Всегда обменивались приветственными словами и теплыми пожеланиями. Я уверен, что с таким человеком, каким был Борис Николаевич, у меня легко могли бы сложиться дружеские отношения. Но, к сожалению, этому препятствовала и очевидная занятость нас обоих, и, конечно, тот высокий пост, который он занимал. В любом случае наше общение выходило за рамки строго официального.

С Владимиром Владимировичем Путиным наше общение ограничено его статусом и положением, хотя мы могли бы познакомиться еще во время учебы в ЛГУ. Мы оба были приписаны на военной кафедре к артиллеристам, в одно время ездили на сборы, только экономисты маршировали с одной стороны озера, а юристы – с другой. Но судьба все же отложила наше знакомство до того момента, когда Путин уже стал президентом. Встречались мы только на официальных мероприятиях. Некоторые поводы, такие как вручение государственных наград, были особенно приятны, другие относились к разряду деловых. Особо интересной получилась наша встреча на конференции в Южной Корее. Сначала мы пересеклись на бизнес-части, а затем вечером того же дня Путин вместе с президентом Южной Кореи приехал на встречу общественных организаций. Волей случая я оказался за одним столом с Виктором Садовничим и Людмилой Вербицкой – ректорами МГУ и СПбГУ. Конечно, стол руководителей таких значимых учебных заведений находился в заметном месте. Но тем не менее удивление присутствующих было значительным, когда, проходя к сцене мимо нашего стола, Путин остановился и поздоровался с каждым за руку. И это незначительное удивление обернулось настоящим шоком, когда на обратном пути президент России вовсе отстал от своей южнокорейской коллеги, вернулся к нашему столу и завел разговор со мной. Видимо, моя персона его заинтересовала потому, что меня включили в делегацию по запросу Южной Кореи. Наверное, президенту были любопытны мои южнокорейские связи, в которых между тем не было ничего необычного: я был хорошо знаком с одним из ключевых людей в парламенте этой страны, и Фонд сотрудничал с Южной Кореей по некоторым вопросам.