Лина Черникова - Воспоминания вперемешку

Наконец, речка слева в пропасти стала приближаться, ущелье уже не такое глубокое, дорога шире и вот мы уже катим по берегу Аргуна. Вода все равно "громкая", быстро перескакивает через валуны, но это уже наша привычная горная река и мы спокойно отдыхаем. Какое блаженство – дышать и речкой, и горами, и ничего не бояться. И вскоре показалось довольно большое село в широком ущелье. Сверху небо, а вокруг высоченные горы.

– Вот и приехали, – весело прокричал шофер. Итум-Кале. А здесь по воскресеньям собирается базар.

В школе нас неожиданно огорошили: нужен только один учитель. Кому-то оставаться здесь в относительной низине, а кому-то работать в одной из верхних школ, в Тазбичи. С Зиной заговорила симпатичная женщина, то ли дальняя-предальная родственница, то ли знакомая ее родителей, и я тут же уступила своей подруге школу в Итум-Кале. Зина хоть и ингушка, но все равно своя в этом чеченском селе.

– А где же Казбичи? Как пройти туда?

Нет, долгожданной учительнице не позволили идти пешком. Меня любезно усадили в кабину того же грузовичка. А Зину повела улыбающаяся женщина к высокому дому с широкой открытой верандой. По дороге парень рассказал, почему уехала девушка из тазбичинской школы. Знакомая история: девчонка из центральных областей России знать не знала, до чего же она привлекательная, а тут парни умеют говорить красивые слова. Недаром их иногда называли французами. А парню жениться пора, уже и калым готов, ну, и так далее. Словоохотливый попутчик продолжал:

– А эта новая асфальтированная дорога построена недавно и ведет она на Альпийские луга в сторону Грузии.

Но по этой ровной дороге мы ехали недолго, а свернули налево вниз, потом поднялись наверх, долго колесили по серпантину и, наконец, остановились на площадке перед небольшим домом, школой. Перед школой – мазанка, за школой еще мазанка и около нее фундамент строящегося дома.

– А где живут ученики?

– Там, – показал шофер наверх, – и там, и там.

Очень высоко наверху красовались два новых дома, а где-то "там", в ущелье, виднелась только крыша, а то и совсем домов не видно. Это был 1964 год, чеченцев вернули из ссылки из Казахстана несколько лет назад. И кто успел, построился в родных местах. Шофер добавил:

– А на той стороне этой горы Итум – Кале, его видно с того дома наверху.

– А где же живут учителя?

Парень охотно показал вниз:

– На повороте альпийской дороги есть магазинчик и у хозяина на квартире живут две учительницы.

Я не стала спрашивать, зачем же мы ехали так долго, если можно подняться от дороги по той тропинке. Понятно, что надо было оказать учительнице почесть, доставить ее на транспорте, короче, оказать гостеприимство насколько это возможно.

Появился директор школы, и мы прошли в маленькую учительскую. Поговорили. Оказалось, что здесь нужен историк.

– А у меня русский, литература и немецкий…

Директор мягко повторил условия:

– И классное руководство в 6 кассе, это самый старший в нашей школе. Пойдемте, ваш класс внизу.

Оказывается, кроме 2–3 классных комнат наверху были еще два класса в полуподвальном помещении.

– Строимся, строимся, – бодро ответил директор, проследив мой взгляд на неотштукатуренный потолок.

– Говорят, что учителя живут там внизу… Как я буду ходить вверх-вниз?

– Что-нибудь придумаем, – задумался директор. Он видел, как я расстроена.

Отошла немного от школы и сразу затерялась в кустах. Тут журчал, подпрыгивал ручеек. Неизвестно почему обильно полились слезы. А тут, очень некстати пробежал мужчина, гнал теленка. Он появился так неожиданно, что я не только не вытерла лицо, но даже не успела отвернуться. Зато слез, как не бывало, и стало стыдно. Нет, все прекрасно, только бы жить поближе, оправдывала я свои позорные слезы.

Как я теперь выйду к людям, ведь тот человек видел мое зареванное лицо, рассказал другим, а те могут обидеться, подумают, что мне не понравилось в их родном краю. Наконец, решилась выйти. Возле костра у мазанки, что перед школой сидели люди. Я поздоровалась, мне ответили, кто-то подвинулся на бревне, и я уже сидела и держала в руках на каком-то большом листе картофелину из котелка. Придвинули мне соль, я дула на картошку и удивлялась, как я могла расстроиться недавно неизвестно почему. Не успела немного остыть моя картофелина, как мне сказали, что директор договорился вот с этой женщиной, что я буду жить у нее.

– Это же рядом со школой, – вслух порадовалась я.

Мне ответили тоже улыбками. Оказывается, школа будет платить хозяйке так: мне полагалась мука и керосин из магазинчика. И хозяйке обещали то же самое. Бесплатно нам обеим.

Не намекая, что знают о моем недавнем настроении, все дружно и… как бы сказать, бережно, стали утешать меня.

– Чем мы тут дышим, ты почувствовала? Ты тоже будешь пить этот чистый воздух! Когда мы подъезжаем к Грозному, сразу видна над городом…серость, он же лежит в яме, слушай, как там люди могут жить? И зачем… А ты еще не видела, как прямо вот тут будут плавать белые тучи..

И еще много чего хорошего наговорили мне чеченцы.

– Ешь, уже картошка немного остыла…

И вот он, этот запах и вкус здешней картошки! Словами его не опишешь. И не буду. Никто не поймет.

Можно только предположить, как это рассыпчатое душистое чудо увлажняли и тяжелые темные тучи, и легкие светло-прозрачные облака, подпрыгивая, оставляли на каменистой почве принесенные с собой запахи всех горных трав. А вся эта чистая простая еда принимает окружающую красоту, не как подарок, а как обыденную дань. Люди привыкли к потрясающему запаху, а меня тогда впервые поразила и картофелина из котелка, и чай из неизвестной мне пахучей травки.

– Продадим картошку, кукурузу – купим сахарку, а пока.…

А мне и так хорошо и вкусно, и радостно, лучше не бывает.

… 14 лет мы прожили в пустыне на Мангышлаке. С уважением рассказывали о немолодом человеке, который первые саженцы посадил здесь давным-давно. И с тех пор в центре Ералиево существует этот сквер. Как и когда появился тот мечтатель и трудяга в этих местах? Почему я не захотела узнать о нем, живя 14 лет в этом поселке? Хотя радовали эти пахучие кустики. Человек поставил себе памятник при жизни. Такое случается.

То ли этот садовод место такое нужное нашел, то ли очень глубоко долбил песчаник, бывший когда-то дном Каспия, но корни его саженцев не упирались в непробиваемое дно. Человек исчез, а деревца растут. Вечная ему память!

Еще одно "простите". Сейчас я бы с учениками приносила по полведра воду для тех стойких растений. Хоть изредка. А ведь корни их так ждали такого подарка…

К запаху жидкой полыни мы привыкли, но она росла тоже не всюду, а только около чуточку влажных тропинок к морю, к "Ближайке". На ближнее к посёлку побережье ходили купаться дети. А рыбаки могли там набрать кучу раков под скользкими мшистыми плитами или ночью с факелами наколоть бычков и даже кефаль. А если идти полчаса до пирса, то по обе стороны дороги – глубокий и ярко слепящий, как само жгучее солнце песок, и там уже ничего не могло расти. Может быть, подальше, справа от моря, невидимая с дороги росла верблюжья колючка.