Андрей Сахаров - Степан Разин

Положение яицких казаков сильно ухудшается. Они протестуют, посылают станицы в Петербург, возлагая надежды на «доброту» царя, сетуя на его «неосведомленность», но всякий раз терпят неудачу. Их наивные иллюзии, вера в «хорошего» царя наталкивались на жестокость и непримиримость власть имущих во главе с их императорами и императрицами.

Правительства, одно за другим, шлют на Яик следственные комиссии, арестовывают челобитчиков, понуждают казаков к повиновению, неуклонно вводят новые порядки и правила, подчиняя Яик своему жесткому контролю. В этом они находили поддержку со стороны яицкой старшины, богатых казаков (домовитые, «послушная сторона»), которые стремились к сговору с властями в ущерб интересам основной массы бедных казаков (непослушные, «войсковая сторона»).

В марте 1723 года комиссия во главе с полковником Захаровым при содействии войскового атамана Мер-кульева в ходе розыска арестовала и приговорила к казни предводителей непослушных казаков, в том числе Ф. Рукавишникова, который незадолго перед этим ездил в столицу с челобитной. Он был арестован и выслан на Яик, где и погиб. В этом и следующем году на Яике провели перепись. После нее годными к службе признали только около 3,2 тысячи человек, остальные (а их было намного больше) потеряли казачьи права. Атаман и старшины стали, по существу, назначаться властями. Заменили старые воинские знаки: войсковой атаман вместо прежней насеки (посох в виде булавы, олицетворявший его власть) получил из столицы новую, «с надписью и государственным гербом»; оттуда же поступили новые клейноты — знамена, трубы.

Всем этим остались довольны лишь войсковой атаман и старшина — распоряжения Петербурга если и не избавляли их полностью от контроля круга, то, во всяком случае, значительно его ослабляли. В 30—40-е годы царские власти назначали войсковыми атаманами своих ставленников — Прыткова, И. Бородина, А. Бородина (его даже произвели в подполковники). Последний, управляя Яицким войском два десятилетия — с 1748 по 1768 год, допускал такие злоупотребления и издевательства над рядовыми казаками, что даже правительство вынуждено было его сместить и назначить нового атамана — Тамбовцева. Впрочем, он оказался ничуть не лучше своего предшественника.

Наступление правительства на Яицкое войско шло и по другим линиям. Со всех сторон оно постепенно окружалось крепостями, точнее, целыми линиями крепостей, городов с гарнизонами. В 30-е годы возводят крепости от Волги до Яика в районе города и реки Самары; так кладется начало Самарской линии, или дистанции. С основанием (в 1744 году) Оренбургской губернии с центром в Оренбурге также строятся многие крепости у северо-восточных и восточных пределов Яицкого войска. Последнее как бы берут в клещи с востока (Оренбург) и запада (Астрахань, Царицын, Саратоз, Самара). Возникает Оренбургское казачье войско, ставшее ядром Оренбургского корпуса, организованного в 1753 году. Численность последнего должна быть по указу, изданному два года спустя, «не только не менее, но и более Яицкого». Его, как и Яицкое войско, подчинили оренбургскому губернатору. Земли для поселения корпуса отхватывали у того же Яицкого войска. В ход шли земли и угодья по среднему течению реки. Более того, власти нацелились и на южные земли — появился проект поселения дворян по реке от Яицкого городка до Гурьева, а в последнем хотели разместить Казанский драгунский полк. Казаки быстро поняли, чем это грозит, и предложили свой план — они сами будут охранять Яик, выстроив здесь укрепления. Правительство согласилось. К 1745 году к югу от столицы Яицкого войска они построили семь крепостей и одиннадцать форпостов. Крепости отстояли друг от друга в 20—30 верстах и тянулись на 700 верст, составляя Нижнюю Яицкую линию (дистанцию). Вверх по течению реки от Яицкого городка до Оренбурга стояли крепости и форпосты Верхней Яицкой линии (дистанции). Гарнизоны во всех форпостах и крепостях насчитывали одну тысячу человек.

К 1767 году по Яицкой линии в целом проживало, по данным И. Георги, около 15 тысяч семейств. Форпосты и крепости имели укрепления, высокие каланчи для караула. В степи на возвышенных местах располагались маяки из деревьев, обвязанные травой и хворостом; здесь дежурили пикеты (реданки) из трех казаков на каждом — если приближался неприятель, то они зажигали маяк, давая знать другим маякам, форпостам и крепостям. Весть о приближении врага быстро доходила таким образом до Яицкого городка, и там принимали меры.

Служба по охране границ была очень обременительна и опасна. Ведь, помимо этого, казаки исполняли и другие обязанности (участие в походах, разные «командирации», подчас весьма дальние — на Волгу, в Оренбург, в Башкирию). В наказе в Уложенную комиссию 1767 года Яицкое войско жаловалось, что казаки с 1720 года по нарядам Военной коллегии «употреблялись уже в тех службах беспрестанно». К этому нужно добавить строительные работы, содержание дорог и мостов и др.

С целью усилить надзор за казаками в 1748 году войску дали новое деление — на семь полков (раньше — на сотни), в них стали царить армейские порядки. Часто появляются офицеры — ревизоры, присылаемые правительством. В том же наказе 1767 года говорилось, что офицеры «чинят расставку по форпостам старшинам и казакам по своей воле…, походных старшин штрафуют, а на место их других определяют, тако ж казаков наказывают, да и самих походных атаманов от команды отрешают». В отдельных случаях наказными атаманами власти без обиняков назначают тех же офицеров (в 1763 году — полковника Углицкого, в 1767 году — гвардии капитана Чебышева). Правительство в лице Военной коллегии, императрицы становится верховным арбитром во всех делах Яицкого войска.

К 1767 году Яицкое войско насчитывало 4,2 тысячи «действительно служащих» казаков, хотя, если было необходимо, могло выставить до 12 тысяч воинов, считая отставных и малолеток. Оренбургское начальство по распоряжению правительства с целью увеличения войска приписывало к нему так называемых сверхкоштных, то есть сверхштатных — таковыми соглашались быть беглые казахи, калмыки, татары и другие, убегавшие от своих феодалов. Из них собрали специальный корпус.

Так, в труде и невзгодах, в радостях и печалях, текла жизнь яицких казаков. Проходили годы, менялись столетия, люди и установления, которым они не могли не подчиняться. Неизменной оставалась их любовь и привязанность к своему Яику, окрестным землям, которые уже не одно столетие давали им приют и пищу. О Яике казаки складывали хорошие, задушевные песни: