Александра Анненская - Франсуа Рабле. Его жизнь и литературная деятельность

Правильное понимание Рабле в значительной степени затемнялось еще тем, что как современное ему поколение, так и позднейшие пытались непременно отыскивать в его романе аллегорические изображения разных лиц и событий. Ходило даже несколько различных ключей для объяснения этих аллегорий. Так, в Грангузье видели Людовика XII, в Гаргантюа – Франциска I, в Пикрошоле – Карла V; в рассказе о топорах, которые дровосеки спешат потерять, чтобы получить от Юпитера серебряные, – намек на готовность французских дворян уступать своих жен королю, и т. п. Все подобные толкования явно натянуты и не выдерживают ни малейшей критики. Некоторые эпизоды в романе, правда, навеяны автору современными событиями, но совершенно нелепо представлять весь роман как какой-то аллегорический пересказ исторических фактов.

Новейшие историки литературы отвергли все подобные объяснения произведения Рабле, отказались равным образом и судить его с точки зрения современных нам вкусов и литературных нравов. Применяя к оценке его единственный правильный метод – исторический, они видят в Рабле одного из наиболее ярких и талантливых представите лей эпохи Возрождения и того сатирического направления, которое своим беспощадным смехом пядь за пядью подкапывало основы отживавших свой век учреждений.

Происхождение. – Школа. – Францисканский монастырь. – Занятия и знакомства. – Греческий язык. – Преследования. – Переход к бенедиктинцам. – Епископ Мальзе. – Научные занятия. – Дружеский кружок .

Несмотря на то, что Франсуа Рабле занимает одно из почетных мест в истории французской литературы и принадлежит к числу передовых мыслителей XVI века, мы не имеем вполне достоверной и подробной биографии его. О его жизни и характере сохранились краткие, отрывочные сведения; часто биографы отождествляют его с героями его произведений и изображают как гуляку, пьяницу, вечно веселого буффона, для которого нет ничего святого; о нем рассказывают массу анекдотов, неправдоподобность которых бросается в глаза с первого взгляда. Самый год его рождения в точности неизвестен: одни считают, что он родился в 1488 году, другие – в 1490-м, третьи – даже в 1495 году. По-видимому, второе из этих предположений заслуживает наибольшего вероятия. Профессия отца его также подвергается сомнению: одни говорят, что он был кабатчик и трактирщик, другие называют его аптекарем. Во всяком случае достоверно, что он принадлежал к мелкой буржуазии города Шиннона в Турени и владел виноградником в окрестностях этого города. Честолюбие, весьма распространенное среди мелких буржуа того времени, мечтавших о епископских мантиях и кардинальских шапках для своих детей, заставило его посвятить Богу младшего из своих сыновей. Он поместил маленького Франсуа в аббатство Севильи, лежавшее рядом с его виноградником, а затем перевел его в монастырь Бомет около Анжера. Там мальчик должен был обучаться всему, что требовалось от образованного монаха, и в то же время готовиться к принятию духовного сана.

До нас не дошло сведений о том, какая жизнь велась в Бомете. В произведениях Рабле мы не находим ни одного указания на то, чтобы нравы его учителей отличались большею строгостью и воздержанностью, чем нравы про чих монахов, пьянство и распущенность которых служили неисчерпаемой темой для сатир народных писателей Франции, начиная с XIII века. Но несомненно, что в одном отношении бометские монахи заслуживали одобрения: они заботились об умственном развитии своих учеников, они не заглушали в них духа пытливой любознательности. Монастырские школы того времени были рассадниками просвещения в Европе. Они подготовили те светлые умы, которые явились поборниками знания, свободы, прогресса, врагами насилия и мракобесия. Школа Бомета могла гордиться многими из своих учеников: товарищами Рабле были, между прочим, братья Дю Белле, игравшие видную роль в истории Франции, и Жофруа д'Этиссак, впоследствии епископ Мальзе.

В Бомете Рабле принял монашество и затем, неизвестно вследствие каких причин, перешел в монастырь францисканцев в Фонтене-ле-Конт, в Пуату. Тут он окончил срок своего послушничества и, пройдя все установленные градации, получил священство в 1520 году.

В то же время научные занятия его не только не прекращались, а напротив, продолжались с усиленной энергией. Среди францисканцев он встретил несколько человек, подобно ему преданных науке, жаждавших знания. Он увлекся изучением астрономии, которая к этому времени окончательно отделилась от астрологии и в качестве самостоятельной науки привлекала умы ученых. Благодаря знаниям, заимствованным у арабов, математика быстро двинулась вперед, и это дало возможность строить астрономические выводы на более прочном основании. Вера в старые теории, для которых Земля являлась центром Вселенной, колебалась. В Италии, в Германии ученые делали наблюдения и открытия, которые должны были с полною очевидностью доказать ее несостоятельность; во Фрауенбурге скромный каноник Николай Коперник в тиши подготовлял свой великий трактат «О круговращении небесных тел», не решаясь еще предать его гласности.

Ключом ко всякому знанию служили в то время древние языки. Все научные сочинения писались не иначе как на латыни. Еще в Бомете Рабле научился совершенно свободно владеть этим языком, а теперь стал усердно заниматься греческим. В итальянских университетах греческий язык и греческая литература давно уже считались одним из главных предметов преподавания, а с введением книгопечатания и с распространением печатных экземпляров греческих классиков знакомство с ними вышло за пределы тесного круга цеховых ученых и приобрело значительную популярность среди образованного общества. Во Франции дело обстояло иначе.

В самом начале XIII века несколько духовных лиц были изобличены в еретических мнениях, и причиною этой ереси папское правительство признало знакомство их с произведениями древних мыслителей. Вследствие этого в статутах, данных Парижскому университету папами, воспрещается чтение Аристотеля.

Парижский университет долгое время питал суеверный страх к греческому философу, а заодно и всякое занятие греческим языком считалось еретическим. Во французских коллегиях XV и даже XVI века греческий язык вовсе не преподавался. Рабле и его друзья должны были тщательно скрывать свои греческие книги от прочей монастырской братии, чтобы не подвергнуться обвинению в вероотступничестве, в ереси. К счастью, они нашли друзей вне монастырских стен.

Один из товарищей Рабле по бометской школе, Жофруа д'Этиссак, благодаря влиянию и аристократическим связям своего отца был двадцати трех лет назначен епископом Мальзе, недалеко от монастыря Фонтене-ле-Конт. Молодой человек воспользовался своим высоким положением и соединенными с ним денежными выгодами, чтобы устроить себе самостоятельную жизнь вполне по своему вкусу. Один из современников говорит, что жизнь епископа Мальзе была идеалом гостеприимства и непринужденной веселости.