Лео Яковлев - Победитель

Но Бабий Яр не давал спокойно жить тем, кто имел совесть. После «оттепели» у этой братской могилы стали происходить «несанкционированные» встречи тех, кто не хотел ничего забывать, тех, кто помнил лежащих в ней своих друзей и родных. За памятник в этом месте начал свою тихую, но опасную для литературной карьеры борьбу русский дворянин и замечательный писатель Виктор Некрасов, закончившуюся вынужденной эмиграцией.

Тайна двух режимов — нацистского и советского — охранялась очень тщательно, и в 1961 г. было принято решение засыпать, вернее «замыть» Бабий Яр и на выровненном плато организовать нечто увеселительное. Но Господь сказал: «И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей» (Быт 4:1–2).

Так и произошло: дамба, возведенная для намыва грунта была прорвана, и мощный сель двинулся вниз с днепровских круч, сметая все на своем пути и приведя к новым жертвам.

Когда-то я в своей статье, изданной и получившей известность в США, перевел слова Господа из Книги Бытие на язык современной эзотерики:

Имеются признаки того, что в местах массовых убийств и захоронений людей концентрация энергоинформационных излучений может достигать необычайно высокой степени, и их воздействие, возможно, в сочетании с геопатогенной и технопатогенной обстановкой может вызвать серьезные аварии с катастрофическими последствиями.

«Подозрительными» в этой части происшествиями являются, например, такие случаи, как:

— обрушение склона при инженерном перепрофилировании территории, примыкающей к Бабьему Яру в Киеве;

— разрушение и закрытие тоннеля метрополитена в районе Пескаревского массового захоронения в С.-Петербурге;

— гибель самолета Ан-10 на окраине Харькова над зоной массовых расстрелов польской армии и репрессированных граждан в лесопарке.

Все эти аварии имеют, конечно, «убедительные» инженерные объяснения в заключениях, подготовленных «авторитетными» комиссиями, но «причины», указанные ими, обычны и наблюдаются во многих аналогичных ситуациях, а катастрофические последствия почему-то проявились только в этих местах.

Затем охраняемая спецслужбами тишина вокруг этой трагедии была разорвана в 1961 г. знаменитым стихотворением Евг. Евтушенко «Бабий яр». На поэта были спущены все цепные псы охранительного отряда советских литераторов. Но, как известно, слово — не воробей, и тема Бабьего Яра прозвучала.

В борьбу с памятью о Холокосте включился и сам Никита Сергеевич Хрущев, разъяснивший, что борьбу с немцами вел весь советский народ, и участниками и жертвами этой борьбы, как и предателями, были люди всех национальностей. В качестве примера еврея-предателя он даже привел какого-то своего знакомого по Киеву Когана, служившего будто бы переводчиком в штабе Паулюса. Правда, этот Коган уже после увольнения Хрущева нашелся, и выяснилось, что знакомым Хрущева он действительно был, но у Паулюса не служил.

Подлинным жизненным подвигом стал Бабий Яр для Анатолия Кузнецова. Война застала его в Киеве 14-летним мальчишкой, и в своем дневнике он вел подробнейшую хронику событий осени 1941 г. в оккупированном городе, а затем дополнил свои записи свидетельствами других людей. Став знаменитым советским писателем, он к концу 60-х годов взялся за эту запретную тему, и появился его роман-документ «Бабий Яр». После долгой борьбы роман был издан в искореженном виде сначала в журнале «Юность», а потом отдельной книгой. Кузнецов не скрывал своего недовольства цензурой и вскоре, почувствовав за собой слежку, бежал в Англию. В полной авторской редакции эта известная во всем мире книга появилась на родине автора только в период перестройки, когда история Бабьего Яра уже вышла из подполья и стала объектом открытого и пристального исследования.

И вот все переменилось. И памятные знаки уже есть над Бабьим Яром. Там собираются люди, отмечая скорбные годовщины. Там можно поговорить о том, что там случилось в уже очень далеком сентябре 1941 года и вслух подумать о том, как могло произойти такое среди людей (или нелюдей). А можно и просто постоять и помолчать, как это сделал я.

И помнить — это главное!

(Впервые опубликовано с сокращениями в еженедельнике «Нова демократія», Харьков, 6 октября, 2006 г.)

У читателя может возникнуть вопрос, почему издание повести о делах давно минувших дней, не имеющих отношения к проблемам энергетики поддержано институтом «Энергопроект», готовящимся к своему 75-летию. Это объясняется просто: прообразом главного действующего лица этого повествования является кадровый сотрудник «Энергопроекта» инвалид Великой Отечественной войны Ефим Абрамович Янкелевич, проработавший в этом институте сорок лет. Именно благодаря его откровенным и бесхитростным воспоминаниям о годах войны и о повседневной солдатской фронтовой работе эта повесть приобрела документальный характер и стала одним из правдивых, как мне кажется, свидетельств об испытаниях, выпавших на долю страны и ее населения в середине минувшего века.

Эти испытания коснулись и Харьковского института «Энергопроект», называвшегося в год начала войны Харьковским отделением треста «Теплоэлектропроект», коллектив которого был эвакуирован и, для оперативного обслуживания энергетических потребностей перемещенной на восток промышленности, был разделен на десяток проектных бригад и групп, работавших в разных городах — от Закавказья до Урала, Западной Сибири и Средней Азии. А осенью 1943 г., почти сразу после освобождения Харькова, началась реэвакуация института, но его бригады, следуя за отступавшим на запад фронтом, стали напряженно работать над восстановлением разрушенной энергетики в Грозном, Ростове-на-Дону, Севастополе, Днепропетровске, Киеве, Одессе и других городах.

Жизненная судьба Е. А. Янкелевича удивительным образом соприкасалась с судьбой Харьковского института «Энергопроект» еще до того, как он переступил его порог.

Институт этот был основан в тогдашней столице Украины — Харькове — в год, когда он стал харьковчанином. Одна из проектных групп института в первые годы войны работала в г. Коканде, где он в то время готовился к призыву в армию. А когда его эшелон по пути на фронт проезжал разрушенный войной освобожденный Харьков, в этот город возвращалось руководство института, чтобы со временем собрать его коллектив воедино. Последняя же из «странствующих» бригад этой проектной организации возвратилась из Севастополя в конце 1945 года, когда Е. А. Янкелевич после длительного пребывания в военных госпиталя вернулся в Харьков, чтобы продолжить свое прерванное войной образование.

После окончания высшего учебного заведения Харьковский институт «Энергопроект» стал для него первым и последним местом трудовой деятельности, начавшейся в 1950 году и закончившейся в 1990-м, когда он в возрасте 65 лет ушел на заслуженный отдых. Эти годы (1950–1990) стали годами бурного технического роста энергетической отрасли. Если в начале 50-х годов прошлого века большим достижением считалось внедрение турбоагрегатов мощностью 100 тыс. кВт, то к концу этого первого послевоенного, уже не восстановительного, а созидательного десятилетия единичная мощность устанавливаемых турбин достигла 200 тыс. кВт, а в 60-х годах были освоены турбины и генераторы мощностью 300 и 800 тыс. кВт, и все головные образцы этих агрегатов устанавливались на объектах Харьковского института «Энергопроект», которым были запроектированы крупнейшие электростанции восточного и центрального регионов Украины, ставшие основой ее тепловой энергетики. Это Змиевская, Приднепровская, Старобешевская, Славянская, Луганская, Зуевская, Запорожская, Углегорская и Криворожская ТЭС. А уже с 70-х годов институт стал осваивать рабочее проектирование объектов атомной энергетики. И в этом направлении ему пришлось работать с совершенно новыми технологиями и оборудованием. Результатом этих усилий Харьковского института «Энергопроект» стало создание и реализация рабочих проектов Южноукраинской и крупнейшей в Европе Запорожской АЭС, которые сегодня в значительной мере обеспечивают энергетическую независимость Украины.