Александр Саенко - Человек, который был Богом. Скандальная биография Альберта Эйнштейна

— Они создают урановую бомбу, — с порога выпалил Сцилард.

— Откуда вы знаете?! — произнес ошарашенный Эйнштейн.

— Германия начала массовую закупку урана у третьих стран, ищет его и у себя. Что это еще может значить?

Эйнштейн помолчал, а потом спросил:

— И что теперь делать?

— Вы можете написать письмо Рузвельту. Мы уже это сделали, но никто не обратил на нас никакого внимания. У вас высокий авторитет. Вы можете многое изменить. Мой друг, Александр Сакс, часто посещает Белый Дом; он передаст письмо президенту.

Эйнштейн достал сигару и затянулся. Он долго думал, смотря на исчезающее за горизонтом солнце…

Как он ненавидел инвалидную коляску! Она вызывала отвращение, он презирал ее всеми силами души. Быть одним из влиятельнейших людей на земном шаре, и оставаться таким жалким и беспомощным! Бессильная злоба душила Рузвельта, когда прислуга везла его в рабочий кабинет.

— Доброе утро, сэр, к вам Александр Сакс, — лучезарно улыбнулась секретарша, — это срочно.

— Впустите, — произнес Рузвельт, раскладывая на столе бумаги.

Сакс вошел. Протянув руку для приветствия, он положил на стол конверт.

— Что это? — устало спросил президент.

— Письмо Эйнштейна, он настаивает на немедленном начале работы по созданию ядерного оружия.

Рузвельт прочел бумагу и уставился на финансиста:

— И вы считаете, это оружие возможно?

— Многие физики говорят об этом.

— Но я все равно не верю.

Тогда Сакс напомнил Рузвельту одну историю. Однажды известный французский изобретатель предложил Наполеону чертежи парового двигателя со словами: «С его помощью суда смогут передвигаться по морю без парусов». «Корабли без парусов?! Вы что, меня за дурака принимаете?!» — прорычал Бонапарт и выгнал изобретателя прочь. А тот уехал в Великобританию и продал чертежи английской короне. Спустя несколько лет корабли нового типа разгромили армаду Наполеона. Он понял свою ошибку, но было слишком поздно…

Рузвельта впечатлил рассказ. Перечитав письмо, он вызвал министра обороны. Ядерная эра началась…

Альберт устал от Эльзы. Некогда очаровательная, романтичная, она превращалась в сварливую, глупую старуху. Брак — та же лодка. Бури могут ее разрушить или унести в неизведанные воды, но настоящая любовь — это в первую очередь неизвестность. Когда наступает штиль, путешествие превращается в муку, и все жаждут вернуться скорее домой, развеять монотонную скуку. В отношениях с Эльзой наступило безветрие. Где-то между Люцерном и Берлином ее романтика умерла, и, растеряв остатки красоты, чарующую женственность, она превратилась в глупую брюзгу.

«Любить надо так, чтобы в любой момент можно было умереть», — часто повторял он ей когда-то. Она кивала, соглашалась, ее улыбка притупляла боль, и Альберт готов был на все, лишь бы увидеть ее вновь. А тогда он сказал: «Ты холодна, как иней, как неживая. Эльза, где то счастье и вечные клятвы в любви?». Она молчала, ей стало все равно.

Вечером к нему пришла симпатичная журналистка. Она задавала вопросы, смеялась, просила объяснить понятнее, постоянно прикасаясь к Альберту. На секунду он потерял рассудок, и… схватив ее, принялся целовать. Она ни капельки не испугалась, а только впилась в него губами. Они занимались любовью прямо на рабочем столе. Эльза сидела в другой комнате. Она быстро обо всем догадалась, но ей было все равно.

Эйнштейн стоял у окна, наблюдая за ярко-розовым солнцем, только поднявшимся над горизонтом. Он ждал. В дверь постучали. Агенты стояли у двери. Двоих он знал: первый — Джонс, предложивший ему участие в эксперименте пару месяцев назад, а другой раз за разом навещал его, но свое имя предпочел не упоминать.

— Время пришло, мистер Эйнштейн, — сказал Джонс, пристально смотря в глаза Альберту, и жестом пригласил его пройти к машине. Всю дорогу физик размышлял над тем, что должно произойти. Превратить эсминец в невидимку для радаров… но только ли для них?

Машина остановилась у ворот. Джонс открыл дверь, и Эйнштейн вышел. Открытое поле, вышки со снайперами, где-то недалеко волны с дикой силой ударялись о берег.

— Мы обязаны надеть вам повязку на глаза, вам запрещено видеть, что там внутри… — произнес офицер, по-прежнему сверля взглядом ученого. Ученый не успел ничего сказать, как лицо сдавила крепкая повязка.

«Как удавка, — подумал Эйнштейн — наверное, накопили солидный опыт».

— А теперь идем, — раздался из темноты голос Джонса, — и помните: ни при каких обстоятельствах вам нельзя рассказывать о случившемся, а иначе… помните вашего сербского коллегу?…

Несколько месяцев назад в отеле при крайне загадочных обстоятельствах скончался великий «повелитель электричества».

Неизвестно, сколько это длилось, минут 15–20… Он не помнил точно. Кругом стояла тишина, словно это была не военная база, а дикое поле. Но потом из тишины донеслись звуки сирен, грохот автомобилей, команды из громкоговорителей.

— На месте, — сказал кто-то, и повязка мигом слетела с глаз.

— Только ничему не удивляйтесь, — прошептал Ширли.

Они стояли в просторной комнате, обставленной техникой. За пультами стояло несколько человек, В том числе… и умерший несколько лет назад фон Нейман. Уж во что Эйнштейн верил меньше всего, так это в его гибель. Теперь все стало на свои места. Только два человека на свете наверняка знали, как провести такой эксперимент, и теперь они рядом. Математик даже не удивился, только пожал руку Альберту и указал на бинокль, лежавший на окне.

В километре от них стоял огромный эсминец. Причал был наполнен военными. Там, конечно же, собралась вся военная элита Америки. «Уже все в курсе, — подумал физик, — это не опыты с невидимостью, это начало покорения параллельных миров». Громкоговоритель что-то прокричал, суета на причале вмиг окончилась. Генералы напряглись, бинокли устремились в одну точку. Над океаном летали ничего не подозревающие чайки, они играли друг с другом, дрались за рыбу, радостно кричали, словно наслаждаясь изумительным утром. Жить милым созданиям оставалось всего несколько секунд.