Павел Голицын - Записки начальника военной разведки

Однажды днем разведчики обнаружили движение большой группы кавалерии в направлении нашей деревни. Мы изготовились к бою, пулеметчики заняли свои позиции, но встретив наше охранение, офицер-кавалерист помахал белым флажком и остановил своих конников. По нашей команде японцы спешились, положили оружие и сдались в плен. Это был неполный кавалерийский эскадрон — человек 60–70 во главе с майором. Эскадрон был построен на площадке около школы, и наши разведчики обыскали каждого японца. У двух японцев в карманах обнаружили по одной несданной гранате. Мы показали эти гранаты майору. Он поочередно подошел к каждому из них и несколько раз ударил по лицу. У того и другого брызнула кровь, но никто из них даже не посмел поднять руку и вытереть ее. Нас всех это поразило. Рукоприкладство в японской армии не возбранялось.

Из доставшихся нам лошадей эскадрона мы примерно 20 с седлами и полной сбруей оставили себе и содержали в разведроте. Подвижность наших разведывательных дозоров увеличилась. Мы стали посылать группы в разведку на лошадях.

Майор-японец сообщил нам ценные данные. Он сказал, что в горах, примерно в 10–15 км от нас на юго-восток, находится полк десантников-смертников из группы специального назначения. Он случайно встретил одного из офицеров этого полка, который сообщил, что полк находится в полной боевой готовности и не собирается сдаваться. О японском полке специального назначения я лично доложил командованию дивизии и начальнику разведки капитану Никитину. Переводчик Атабаев допросил майора-японца, он снова подтвердил эти данные.

Я получил задачу найти японский полк и доложить о его местонахождении, а также все, что удастся установить о нем. Донесение о полке японцев пошло и в штаб корпуса.

Посылка дозоров в два предполагавшихся района расположения японского полка закончилась безрезультатно.

Однажды, с командиром разведвзвода Федей Корниловым и тремя разведчиками, я сам отправился на поиск этого загадочного японского полка на лошадях. Ехали между гор по узкой долине, тропинка петляла то по одному, то по другому берегу небольшой горной речушки. День выдался солнечный, теплый, настроение было хорошее, знали, что скоро и здесь, на Востоке, одержим победу. Вдруг на противоположной стороне речки мы заметили в кустах японских солдат. Я остановил коня, помахал носовым платком, и мы все вместе тронулись вброд к японцам, они наши сигналы видели. Доехали до середины брода, как на другой стороне реки раздался взрыв. Мы соскочили с лошадей и бросились к японцам. Двое из них подняли руки вверх, а третий лежал раненый, весь в крови. Он подорвался гранатой и через минуту скончался. Хотел ли он бросить из укрытия эту гранату в нас, или хотел подорвать себя, не желая сдаваться, или же просто все произошло случайно, определить было трудно. Осколки просвистели над нашими головами, но к счастью никого из нас не задели, так как мы оказались значительно ниже места взрыва. Попытались допросить японских пленных с помощью жестов и набора нескольких известных нам слов, однако ничего от них не добились. Отобрали у них винтовки, дали в руки записку и направили в сторону нашей деревни. Поехали дальше, но происшедшее нас насторожило, мы поняли, что нужно быть более осмотрительными. Долина сужалась, повернула на восток и стала переходить почти в ущелье. Вдруг с небольшой высоты, покрытой кустами, послышались окрик и звук лязгнувшего затвора, две японские винтовки с примкнутыми штыками смотрели в нашу сторону на уровне голов. Мы остановились, я достал носовой платок, помахал им, через некоторое время японец что-то крикнул, мы продолжали стоять. Тут из-за кустов выскочил третий японец, он дал нам понять, чтобы мы стояли на месте. Стоим, я по-прежнему держу в руке носовой платок. Минут через 5 прибежал еще один офицер, жестами приказал нам спешиться. Мы подчинились, и японец подал команду, чтобы солдаты убрали направленные на нас винтовки, и пригласил сесть на траву. Мы с Федей потихоньку перекинулись парой слов о том, что, наверное, нашли то, что искали. Минут через 10 пришел офицер в чине майора и спросил нас на ломаном русском языке: «Что вы хотите?» Мы ему ответили, что являемся представителями командования Советской Армии и прибыли к ним, чтобы уточнить, когда часть будет разоружаться и сдаваться в плен». Наверное, тональность нашего разговора не понравилась майору, он сильно помрачнел и пригласил нас к командиру. Мы с Федей пошли за ним, оставив около часовых трех разведчиков во главе с сержантом. Шли мы минут 10 и вышли к месту, где ущелье расширялось и образовывало что-то вроде котлована в горах. По краям котлована на хорошо замаскированны естественных террасах были растянуты палатки, вокруг которых располагались солдаты. Увидев нас, солдаты вскакивали с мест, пялили на нас глаза в каком-то замешательстве. Они отдавали честь майору, который за всю дорогу не промолвил больше ни слова. Ну, думаю себе, попали мы с Федей как кур в ощип, в самое пекло самураев. Обменялись с ним молча взглядами и поняли состояние друг друга. Вышли на небольшую лужайку, на которой была натянута большая конусообразная армейская палатка. Перед палаткой часовой с винтовкой. Майор-японец вошел в палатку, а мы остановились снаружи. Чуть позже тот же майор пригласил нас войти. В дальней от двери части палатки стояла лежанка, на которой сидел в военной форме подполковник-японец, командир части. Этот самурай в нашу сторону посмотрел только один раз, когда мы вошли, больше он ни разу не удостоил нас взглядом.

Тот же вопрос, что задавал нам майор: «Кто вы и чего хотите», у нас тот же недипломатический ответ: «Мы представители советского командования, прибыли к вам, чтобы узнать, когда часть будет разоружаться и когда сдастся в плен советским войскам».

Подполковник нам ответил, что он не имеет приказа от своего командования на этот счет. Разговор на этом закончился. Мы в сопровождении майора вышли из палатки, он себя вел уже спокойнее, проще, представился нам как начальник штаба этой части, пригласил пообедать. Мы с Федей были голодны и согласились, зашли к нему в палатку и, пока нам несли какой-то обед, он рассказал, что знает о сдаче в плен японских частей, и добавил, что как только часть получит приказ, она также разоружится и сдастся в плен. Еда нам в горло не лезла, мы немного перекусили и пошли к своим разведчикам, которые оказались на месте. Попрощавшись с майором, мы поехали к себе в «столицу» — нашу базовую деревеньку. Кавалерийский офицер-японец примерно правильно сообщил нам и расстояние до полка, и его местонахождение.

Я немедленно выехал в штаб дивизии в Ванцин, где доложил командованию о выполнении задачи. Командир поблагодарил, остался доволен нашей разведкой.