Леннарт Дальгрен - Вопреки абсурду. Как я покорял Россию, а она - меня

Чтобы убедить меня в серьезности своих намерений, гаишники выписали квитанцию со штрафом на 80 рублей. Сумма сама по себе вполне приемлемая, но, чтобы как-то разрядить обстановку, я сказал, сжимая в руках свой шведский паспорт: «Между прочим, я швед и моя страна не входит в НАТО». Инспекторы одобрительно расхохотались. Потом один из них перечеркнул цифру 80 в квитанции и написал «40».

Я оплатил 40 рублей, забрал квитанцию и пошел к своей машине. Удаляясь, я слышал, что они продолжают смеяться.

Для нашей российской команды 1999 год был очень непростым, а напряжение продолжало нарастать. Многократные и длительные встречи с властями не давали особых результатов. К тому же большинству россиян название ИКЕА совершенно ни о чем не говорило. Поэтому встречи приходилось начинать с подробной презентации: «ИКЕА – это шведская компания, которая сегодня…» и так далее.

Для того чтобы не потерять силы духа, приходилось напрягать все физические и моральные силы. К уже существующим трудностям и неопределенностям добавилась еще одна проблема: конфликты с администрацией Москвы и Московской области.

Правительство Москвы, которое ранее возражало против открыли ИКЕА в черте города, теперь было недовольно тем, что наш первый магазин появится в нескольких километрах от МКАД, и стало чинить всевозможные препятствия.

Мы начали строить съезд с трассы к нашему участку, совершенно необходимый для перегруженного шоссе. Для этого были получены все мыслимые разрешения от всех возможных инстанций. Во всяком случае, мы так думали. Этот проект курировали московские архитекторы, с которыми мы познакомились во время предыдущих переговоров. Однажды один из них сказал, что мы должны официально информировать о проекте министра транспорта в правительстве Москвы. Казалось бы, в этом не было никакой необходимости – ведь путепровод строился за пределами города. К тому же все возможные инстанции и так были в курсе этого строительства. Но мы подчинились.

Правительство Москвы отреагировало незамедлительно – запретом на продолжение строительства. Оно утверждало, что все решения следовало получать именно у московских, а не подмосковных властей, хотя дорога, где ведется стройка, и находится за чертой города. Мы направили запрос в правительство Московской области. Оно спасовало. Соотношение сил между двумя соседствующими субъектами было очевидно. Мы снова обратились к правительству Москвы, но его позиция была непреклонной – нет, и точка. Официально строить путепровод было нельзя, потому что съезд расположен слишком близко к памятнику Второй мировой войны – противотанковым ежам, поставленным в честь остановки наступления немецких войск на Москву.

Здесь стоит сказать, что мы спроектировали съезд как можно дальше от памятника, хотя московские архитекторы нам и говорили, что необходимости в этом нет. Чиновники объясняли свою точку зрения исключительно заботой о чувствах горожан – путепровод ИКЕА в такой близости от памятника Великой Отечественной войны мог вызвать общественное недовольство. Вскоре наш мост стал знаменит на всю Россию. Пресса активно обсуждала все возможные аспекты этого строительства.

Неофициально московские архитекторы говорили, что запрет никак не связан с памятником, это был «вопрос престижа некоторых чиновников», что бы это ни значило. Тем не менее никто, конечно, не осмелился открыто выступить против решения властей. Путепровод так и стоял недостроенный, а мы вели безнадежную битву за то, чтобы его доделать.

Интенсивность движения на дорогах Московской области нарастала со скоростью лавины. Очень быстро очередь автомобилей, съезжающих к ИКЕА, стала такой длинной, что из-за нее возникли проблемы на шоссе. А поскольку оно соединяло Москву с международным аэропортом Шереметьево, многие важные персоны на себе испытали возникшие затруднения.

Примерно год спустя мы получили от транспортных властей распоряжение немедленно возвести путепровод, чтобы разгрузить движение по трассе. Иногда не знаешь, смеяться или плакать, но смеяться во всяком случае гораздо приятнее… Тем более что это распоряжение вовсе не означало, что все необходимые разрешения будут получены автоматически. Все переговоры пришлось начинать заново. Естественно, правительство Москвы не могло теперь разрешить строительство на том самом месте, где только что это было категорически невозможно. Новый путепровод предстояло строить в нескольких десятках метров от уже наполовину возведенного.

На этом странности не закончились. Теперь областные чиновники, проявлявшие в этом вопросе такую пассивность, активизировались и отказались выдавать любые разрешения, если строительство не будет поручено определенной фирме. По их мнению, это была единственная компания, которой можно было поручить возведение моста над стратегически важной федеральной трассой – ведь по ней ездит президентский кортеж, а стало быть, каждый мост над этой дорогой потенциально может быть использован для покушения на него. Поэтому путепровод могла строить только российская компания, обладающая специальным разрешением.

Мы, конечно, не могли не усомниться в обоснованности такой позиции, но съезд был нужен нам как воздух, поэтому мы согласились работать с этой компанией. То, что строительство в результате заняло втрое больше времени, чем необходимо, мы готовы были стерпеть. Сложнее было смириться с тем, что оно обошлось нам где-то на 5 миллионов долларов дороже. Отчасти эти деньги компенсировались километрами бесплатных публикаций в СМИ. Впрочем, я еще вернусь к истории этого моста.

Еще одна трудность заключалась в том, что новая администрация подмосковного города Химки во главе с новым мэром единым махом объявила недействительными все соглашения, которые мы заключили с предыдущей администрацией. Для России вполне характерно, что каждый новый чиновник начинает свою деятельность с того, что до основания разрушает все, что было сделано предшественниками. Разные политические группировки чаще всего враждуют между собой. Действия мэра ознаменовали новый период в наших отношениях с местной администрацией, которые становились все хуже и иногда доходили до открытых перепалок.

Я и сам немало способствовал охлаждению этих отношений своим не особенно дипломатичным поведением. Вскоре после назначения нового правительства Московской области, губернатор собрал у себя представителей российского и иностранного бизнеса. Сам он вместе со своей командой восседали в президиуме, бизнесмены рядами, как в школе, располагались перед ними. Как это принято в России, губернатор рассказывал о динамичном развитии региона, подкрепляя свое выступление оптимистичной статистикой. После доклада руководители предприятий получили возможность задать интересующие их вопросы. Когда выступили директора нескольких российских предприятий, пожелавших губернатору крепкого здоровья и удачи во всех его начинаниях, взял слово я и поднял ряд вопросов, по которым ранее были даны обещания, но ничего конкретно сделано не было. Место, тему и собеседника я явно выбрал неправильно. Губернатор, бывший генерал Советской армии, который отвечал за вывод войск из Афганистана, пришел в ярость и на повышенных тонах ответил, что, если нам что-то не нравится в России, нас здесь никто не держит.