Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор

После поражения под Ржевом и окружения армии Паулюса под Сталинградом Жуков снова приехал к ним, злой, донельзя расстроенный своей неудачей и, видимо, завидовавший более удачливому генералу Еременко. Отец тогда в одном из разговоров посетовал, что войск у них маловато, кольцо окружения получилось жиденьким, если Паулюс решит прорываться, он легко сомнет наши части и уйдет.

— Надо бы, Георгий, танков подбросить, — попросил он у Жукова подкреплений, — уйдет шельмец, жалко.

— Пусть катится к…, — Жуков отпустил смачное выражение, неформальную лексику он любил и охотно ею пользовался. — Пусть катится, держать его не станем.

Отец понял, что подкреплений они не получат.

Спор о том, что, где и когда говорил Жуков в 1942 году, постепенно сошел на нет. Слово предоставили маршалу Коневу.

«Конев поразил меня своей беспринципностью, — продолжает возмущаться Жуков. — Как известно, Конев был моим первым заместителем. Ему минимум три месяца в году приходилось замещать меня по должности министра обороны, следовательно, очень часто приходилось проводить в жизнь все основные задачи, которые стояли перед Министерством обороны, повседневно контактируя и с ЦК, и с правительством. И я не знаю случая, когда он имел бы особую от меня точку зрения по всем принципиальным вопросам. Он часто хвалился тем, что у нас в течение долгих лет совместной работы выработалась общая точка зрения по всем основным вопросам строительства и подготовки вооруженных сил.

Как старого политработника, я ценил Конева и прислушивался к его советам по вопросам воспитания личного состава и практическим вопросам партийно-политической работы. [49] В армии Конев с 1916 года, в Гражданскую воевал на Дальнем Востоке. В 1934 году окончил Военную академию имени Фрунзе и дальше всю свою жизнь командовал . Назвав Конева «политработником», Жуков, по-видимому, хотел подчеркнуть тем самым, что он видел в нем политработника, а не военачальника.

Конев часто уверял меня в своей неизменной дружбе. И каково же было мое удивление, когда он на Пленуме заявил, что он, Конев, никогда не был мне другом, что он всегда считал, что я явно недооценивал его работу, что я его игнорировал, и что он, Конев, по ряду вопросов не был согласен со мной, но что он опасался ставить вопросы о разногласии перед Президиумом ЦК, считая, что Жуков проводит вопросы, согласовав с Президиумом».

Согласно стенограмме, Жуков выступил на Пленуме дважды, все предъявленные ему обвинения, естественно, отрицал, но почему и зачем он организовал школу диверсантов без санкции Президиума ЦК и втайне от начальника Генштаба, вразумительно не объяснил. Сказал только, «что эти ошибки — не следствие отклонения от линии партии, а просто человеческие ошибки, от которых никто не застрахован…

Как я воспринимаю освобождение меня от должности? — продолжал Жуков. Я покривил бы душой, если бы выразил восторг. Я любил свою работу, отдавал ей все свои силы и, считаю, не без пользы. Но считаю, чтобы поправить крупные недостатки в партийно-политической работе в Вооруженных силах, решение об освобождении меня от должности и назначении товарища Малиновского, безусловно, правильное, и у меня не вызывает и не вызовет никакой обиды. Я это заявляю честно… Критику по своему адресу, прозвучавшую здесь, на Пленуме, я в основном признаю, считаю правильной, рассматриваю ее как товарищескую партийную помощь лично мне и другим военным работникам… Меня уже выводили один раз из ЦК, при жизни Сталина, в 1946 году… Тогда, товарищи, я не мог признать и не признал правильным вывод меня из Центрального Комитета, не признал правильными предъявленные мне обвинения. Сейчас другое дело. Я признаю свои ошибки и даю слово ЦК полностью устранить имеющиеся у меня недостатки. В этом я заверяю через наш Центральный Комитет, всю нашу партию».

Выступая, Жуков очень волновался, «голос у него сорвался, видимо, он проглотил подступившие слезы», — отмечает Мухитдинов.

Отец, когда его отрешили от должности в октябре 1964 года, тоже не смог сдержать слез.

Пленум ЦК утвердил решение Президиума освободить Жукова от руководства Министерства обороны и вывел его из состава Президиума ЦК.

Жукова удивил не один Конев. Отец рассказывал, что уже после Пленума, когда, как водится, началась проработка его решений, на одном из собраний в Министерстве обороны в присутствии самого Жукова, с критикой бывшего министра особо рьяно выступал маршал Москаленко, командующий противовоздушной обороной страны, в недавнем прошлом человек, близкий к Жукову. Его холерический характер военные хорошо знали, на протяжении получаса он мог облить человека грязью, потом расцеловать и снова начать поносить.

На сей раз Москаленко с пафосом изобличал, обнажал и клеймил ошибки Жукова. Тот терпел, терпел, потом не выдержал и ехидно поинтересовался, как понимать сегодняшнее выступление, если еще недавно Москаленко с той же убежденностью советовал ему брать власть. Москаленко смешался. О происшедшем немедленно донесли отцу.

Насколько обоснованно действовал отец? Насколько с позиций сегодняшнего дня представляются оправданными его опасения?

Отец нанес упреждающий удар.

Тем самым он взял на себя всю ответственность.

В воспоминаниях отец не раз возвращается к Жукову и не подвергает сомнению истинность полученной информации, правильность сделанных из нее выводов. Не скрою, я бы предпочел, чтобы в данном случае отец оказался неправ. Уж очень велико у меня уважение к Жукову.

Жуков до конца своих дней отрицал какие-либо бонапартистские намерения, исключал саму такую возможность. Наверное, тщательное изучение архивов позволит в будущем узнать истину. А может быть, и нет. Слишком уж все расплывчато. Пресловутые школы могли создаваться для нужд армии, а Жуков счел возможным самостоятельно распорядиться в своем хозяйстве, не спрашивая разрешения ни у ЦК, ни у отца. Это вполне в его характере.

А могла сложиться и обратная картина: у такого человека, как Жуков, невольно возникает желание навести порядок в доме. Мало ли мы и сейчас слышим, и наверняка услышим в будущем, ностальгических речей о железной руке, якобы способной решить одним махом все проблемы страны. В те годы такая рука была. Рука Жукова.

С позиций исторической логики: Жуков шел, не мог не идти к захвату власти, единовластию, оно — стержень его натуры. Жуков не менее, даже более сильная и властолюбивая личность, чем Берия. Но здесь сходство кончается. В отличие от Берии, Жуков не может трактоваться, как отрицательная фигура.

Можно услышать: «Ну и возглавил бы страну Жуков, что здесь плохого?» Возможно, ничего плохого. А возможно, и ничего хорошего.