Фриц Шахермайр - Александр Македонский

Надежды уже не было. После того как помощь не пришла ни от Аммона, ни от богов Греции, приближенные в отчаянии решили просить ее у вавилонского бога-врачевателя. Местные жрецы наставили их, как совершить обряд, испрашивая помощь от болезни. Мрачен был ответ божества: «Для царя лучше оставаться там, где он пребывает теперь».

На следующий день наступил конец. Все кончилось: Аравийская экспедиция, всемогущая власть, претензии на божественное происхождение, всепобеждающая воля, беспримерное творческое начало, планы мирового господства, империя. Остался человек, который тихо уснул, чтобы никогда уже не проснуться. Вечером 28 десия (приблизительно 13 июня) Александр умер.

Александр умер тридцати трех лет от роду, процарствовав тринадцать лет, и, как от дуновения ветра, погас мировой пожар, поглотивший все Персидское царство, часть Индии и Балкан и ликвидировавший свободу эллинского союза. То, что Александр надеялся создать взамен уничтоженного, создано не было. Созидатель покинул строительную площадку, не завершив начатого, оставив вместо себя неопытных мастеров и простых рабочих. Ушел со сцены актер, игравший главную роль, он же режиссер и постановщик и, собственно говоря, автор пьесы, раздававший роли актерам. Можно также сказать, что ушел укротитель, усмиривший всех непокорных и заставивший их подчиниться своей воле.

Александр был провозвестником новой веры; он поклонялся фетишу, который сам изобрел: идее мировой империи, создание которой в то время еще не было исторически обусловлено и поэтому было нереально. Теперь, когда идея лишилась поддержки Александра, никто не знал, что с ней делать. В глубине души все понимали, что никто не станет больше служить этому фетишу, но факт существования империи оспаривать не приходилось, оставалось лишь оспаривать ее право на существование.

Имперской «ставке» давно было тесно в маленькой Македонии. Полководцы Александра рвались к широким просторам, к рискованной игре на краю пропасти. Вскоре выяснилось, что каждый из его сподвижников унаследовал от своего царя стремление к великодержавности. Среди них не было никого, кто не хотел бы стать царем сам, кто остановился бы перед риском, надеясь что-то выгадать, кто не определял бы свои будущие действия только собственными стремлениями и желаниями.

При этом произошло смещение всех жизненных понятий. При Александре все благоговели перед священной идеей империи и вынуждены были служить ей. Теперь же потомки полководцев Александра высшей ценностью стали почитать самих себя. Они отказались беспрекословно служить идее империи, как того требовал Александр, отказались от стремления к безграничному ее расширению, к смешению народов. Они лишь задавались вопросом, что делать с тем, что уже создано.

Здесь мы можем лишь кратко остановиться на начавшемся после смерти Александра распаде [396] Подробнее об этом см.: Fr. Schachermeyr. Alexander in Babylon und die Reichsordnung nach seinem Tode. Wien, 1970, c. 78 и сл. .

Сразу после смерти Александра встали два вопроса: кто станет править империей и как разделить наследство, чтобы в рамках существующей традиции удовлетворить интересы всех.

Что касается первого, то здесь возникла критическая ситуация: огромная авторитарная империя, основанная персами, а затем расширенная Александром, теперь потеряла своего правителя. Не было никого из членов царской семьи и из приближенных, кому остальные согласны были бы подчиниться. Мужских отпрысков своей семьи Александр давно уничтожил. В живых оставались лишь двое: Геракл, незаконнорожденный сын Барсины, живший отнюдь не по-царски в Пергаме вместе со своей матерью. Ему было всего пять лет, и, с точки зрения македонян, он воспитывался чересчур по-гречески. Вторым наследником был Арридей, незаконнорожденный сын Филиппа и Филинны, единокровный брат Александра. Но из-за слабоволия и некоторого слабоумия — да к тому же он был эпилептиком — его вообще не считали претендентом. И еще одного возможного претендента на трон носила под сердцем Роксана, но он должен был появиться на свет только через четыре месяца.

По македонским обычаям, наследника престола утверждало войсковое собрание после предварительного обсуждения на собрании знати. Сразу же всплыли старые раздоры, еще при жизни Александра расколовшие придворных на сторонников Филиппа, поддерживавших старомакедонские порядки, и приверженцев Александра с его новым курсом.

После смерти царя к старым распрям добавилось стремление урвать как можно больше из его наследства. Возникает вопрос, могла ли вообще эта превратившаяся в призрак царская власть стать предметом наследования. Ни Арридей, ни Геракл не принимали участия в завоевании Азии, не говоря уже о сыне Роксаны. Царь завоевывал мир усилиями своих сподвижников и войска. Они и были истинными его наследниками и преемниками. Поэтому в войсках все громче раздавались требования о разделе сокровищ, захваченных в Персии. Некоторые из сподвижников рассчитывали на независимую власть в одной из сатрапий, другие даже надеялись, что смогут сыграть роль Александра, захватив всю империю. Началась борьба всех против всех, причем истинные намерения сперва скрывались за декларациями преданности Филиппу или Александру. Определенную роль здесь сыграли члены царской семьи. За мнимой приверженностью к тому или иному наследнику часто скрывались личные интересы, корысть или страх.

Честнее всего по отношению к царскому дому вел себя престарелый Антипатр, никогда не покидавший Македонию и поэтому не стремившийся к власти в Азии. Можно было рассчитывать также на преданность Кратера, которого весть о смерти Александра застала в Киликии, на пути домой, куда он вел ветеранов. Почти все сподвижники Александра, собравшиеся после его смерти в Вавилонии, в той или иной мере преследовали собственные цели. Они либо стремились к власти в какой-нибудь сатрапии, либо, как, например, Пердикка, помышляли о всеобщем господстве и мечтали унаследовать трон Александра. Лишь один из сподвижников, Евмен, оставался верным семье покойного царя.

Когда начались раздоры, воины, отвернувшиеся от Александра из-за его ненавистной им политики растворения македонян в чужеродной среде, не признавали сына Роксаны и хотели возвести на престол Арридея, сына Филиппа. Совет знати, наоборот, требовал признать законным наследником потомка Александра. Один из верных сподвижников царя, Птолемей, сразу же выступил против царской семьи и централизованной империи. Он предложил разделить империю между военачальниками и превратить ее в своего рода «федерацию сатрапий». Правители должны были назначаться из наиболее способных военачальников. Власть непригодных к управлению членов царской семьи полностью исключалась. Грандиозный и поистине перспективный план, который тайно одобряло большинство военачальников, но который слишком уж быстро разрушал традиционные внешние формы власти. Поэтому он не встретил одобрения ни у совета знати, ни у войска. В результате ожесточенных споров пришли к компромиссному решению: Арридей должен был принять имя своего отца Филиппа и, несмотря на слабоволие, играть роль стоящего во главе империи царя. Сына Роксаны решили считать соправителем и, когда он достигнет совершеннолетия, передать власть ему. Пока же дела государства возложили на правительственную коллегию [397] Justin. XIII, 2, 12; Curt. X, 6, 5. . Антипатр занимал положение наместника Македонии и автономного стратега эллинского союза, Пердикка — хилиарха Азии, а Кратер — защитника интересов короны и царской власти, которой фиктивно обладал не игравший никакой роли Арридей. Сатрапии распределили между военачальниками. Лучшую — а именно богатый и по географическому положению почти независимый Египет — получил Птолемей. Лисимаху досталась Фракия, Леоннату — Фригия, расположенная у Геллеспонта. На долю Антигона пришлась Великая Фригия, которую он сам завоевал. Каппадокию, тем временем снова обретшую независимость, получил Евмен. Оставшиеся сатрапии были распределены между остальными военачальниками. Лишь в восточных провинциях, на которые не нашлось охотников, сохранились прежние правители.