Арсений Головко - Вместе с флотом

За этими лаконичными словами стояло многое.

Мы получили от царизма в наследство обширный морской театр, но малоизвестный по условиям для боевых действий флота, получили беззащитные побережья, не имевшие на тысячи миль ни одной базы для стоянки кораблей. Все пришлось создавать, строить, прокладывать. И все это к 1940 году уже было сделано Советской властью за двадцать лет с небольшим: коренным образом реконструирована Мурманская (Кировская) железная дорога, проложен Беломорско-Балтийский канал, стал настоящим портом Мурманск, создана временная главная база для флота в Полярном на месте крохотного поселка Александровска-на-Мурмане, создан флот, ядро которого составили корабли, проведенные из Кронштадта по Беломорско-Балтийскому каналу. Было в разгаре освоение Арктики и Северного морского пути, пролегающего через многие моря. Иначе говоря, деятельность Северного флота определялась значением двух основных магистральных коммуникаций, смыкающихся на театре: внешней — с запада, через Атлантику, и внутренней — с востока, из Тихого океана по Северному морскому пути.

— Так что же, значит, товарищ Головко берется за это дело? — продолжал звучать в моих ушах вопрос, с которым Сталин обратился ко мне. Я ответил, что буду стараться, но не знаю, как у меня выйдет. На этом разговор был закончен. Назначение, одобренное членами Политбюро, состоялось.

Шесть лет я командовал Северным флотом. Четыре года из них были годами ожесточенной войны, навязанной нам фашизмом, причем с явным преимуществом противника в силах на театре в течение первых двух лет. Почти год перед ней пришлось в самые сжатые сроки осуществлять неотложные мероприятия по повышению боеготовности флота.

Мало было сознавать, что мы имеем впервые в советской истории настоящий флот на Севере, имеем базу для него в самом удобном по природным условиям месте, имеем моряков, пришедших из разных уголков нашей страны и уже ставших ревностными патриотами-североморцами. Надо было при этом располагать боеспособными кораблями, всегда готовыми к действиям в любой обстановке; надо было для этого располагать в базе такими возможностями обеспечения боевых сил флота всем необходимым и в наикратчайшие сроки, чтобы корабли действительно могли быть в постоянной готовности, отвечающей требованиям самой сложной обстановки.

На рейде в Кольском заливе

Увы, ни корабли, ни база для них, ни степень боевой подготовки личного состава еще не удовлетворяли в 1940 году этим требованиям. В чем я и убедился, как только познакомился с положением на месте и принял флот у своего предшественника — товарища по военно-морскому училищу контр-адмирала В. П. Дрозда [4], с которым мы очень дружили.

Вступил я в командование флотом 7 августа 1940 года и только в тот день уразумел справедливость народной поговорки: «Взялся за гуж — не говори, что не дюж»...

Памятный оказался «гуж». Действительность подтвердила оценку положения, которую дал И. В. Сталин в присутствии членов Политбюро и наркома Н. Г. Кузнецова: на Северном флоте было плохо с дисциплиной и порядком. Хотя после финской кампании, в которой участвовал Северный флот, обеспечивая перевозки войск, прошло несколько месяцев, почти все эскадренные миноносцы, в том числе новые, нуждались в серьезном ремонте, поскольку использовались корабли не по-хозяйски. Настоящей же судоремонтной базы у флота еще не было. В несколько лучшем техническом состоянии находились подводные лодки, но уровень подготовки их командиров и экипажей к выполнению задач, определенных лодкам, следовало поднимать заново, так как в последние месяцы произошли всяческие перемещения командного состава. Печальный факт с «Д-1» имел прямое отношение к уровню подготовки.

Стряслось это в ноябре, на четвертый месяц моего командования флотом. Три месяца ушло на заботы и хлопоты, связанные с неотложными делами флотской жизни, в частности с судоремонтом и материальным обеспечением кораблей. Решение многих вопросов осложнялось масштабами театра, трудными условиями базирования, тяжелой метеорологической обстановкой. Однако никто из нас не имел права забывать о главном — о боевой и политической подготовке личного состава флота. И такая подготовка продолжалась изо дня в день. В ноябре была направлена в Мотовский залив подводная лодка «Д-1». Командовал ею уже около года капитан-лейтенант Ф. М. Ельтищев. Считался он, как аттестовал его командир бригады Д. А. Павлуцкий, неплохим командиром, был допущен к самостоятельному управлению подводным кораблем.

Когда «Д-1» начала учение, за ней наблюдали береговые посты. Кроме того, она доносила по радио о своих действиях. Было отмечено, что лодка погрузилась. Несколько минут с берега видели ее перископ, затем он исчез.

Миновали все сроки для всплытия, но «Д-1» так и но появилась на поверхности. Многократные запросы по радио остались без ответа. С береговых батарей и постов освещали залив прожекторами, давали прожекторными лучами позывные лодки — тщетно...

На эсминце я вышел в район, где исчезла «Д-1».

В течение ночи мы осмотрели Мотовский залив вдоль и поперек, а под утро заметили на поверхности большое пятно — соляр и пробковую крошку. Вокруг пятна плавали мелкие щепки, вероятно остатки деревянных частей отделки внутренних помещений, и среди них единственная матросская бескозырка.

Тотчас были вызваны тральщики и спасательное судно ЭПРОНа, снабженное металлоискателем.

Целую неделю я провел вместе с поисковыми судами в районе исчезновения «Д-1». Поиски были тщетными. Конечно, лодка погибла. О причинах гибели строились всякие предположения. Одни считали, что в заливе находилась чужая подводная лодка, она, мол, подкараулила «Д-1» и потопила ее. Другие полагали, что в Мотовском заливе кем-то поставлены мины и что лодка подорвалась на одной из них. Наиболее вероятным следовало предполагать роковую ошибку, допущенную командиром. Подводные лодки этого типа, принимая балласт, погружались довольно быстро. Скорее всего, Ельтищев не справился с управлением и не сумел удержать лодку хотя бы на предельной для нее глубине. А значит, «Д-1» раздавило давлением воды: щепки и пробка на поверхности подтверждали это.

Последствиями трагического случая с «Д-1» было следующее: мне, как командующему флотом, объявили строгий выговор, командира бригады Павлуцкого, который планировал выход лодки на учение, сняли с должности. В качестве меры для неповторения подобных случаев было предписано (итог деятельности многих комиссий): «Подводным лодкам на глубинах моря больше рабочей глубины лодки не погружаться». Такое решение, по сути, вело к прекращению подводной подготовки, ибо глубины в Баренцевом море везде значительно превышают рабочую глубину любой лодки, а Белое море с его подходящими глубинами к тому времени уже замерзло.