Евгений Велихов - Я на валенках поеду в 35-й год... Воспоминания

В Академии наук многие, соглашаясь в принципе, сопротивлялись из шкурных интересов, кое-кто ещё воспринимал кибернетику как науку буржуазную и антимарксистскую. Слово «информатика» воспринимали с трудом, а многих понятий в русском языке и не существовало. Но компания единомышленников всё же собралась, выдержала первый бой и организовала отделение. Потом было много побед и поражений, пока, наконец, следуя Б. Пастернаку, я понял, что «пораженья от победы ты сам не должен отличать».

Что касается машиностроения, то первым делом я познакомился с директором Института машиностроения К. В. Фроловым, и мы с поддержкой А. П. и отдела машиностроения ЦК начали готовить переход его института в Академию наук. Одновременно Н. П. Мельников (который проектировал отцу металлоконструкции Севмаша) вместе с зам. министра нефтяной промышленности начали агитацию за освоение газовых и нефтяных месторождений шельфа. Н. П. попросил меня помочь привлечь военно-промышленный комплекс, в частности Севмаш, но Д. Ф. Устинов категорически ответил, чтобы я даже не смел думать об этом.

В то время начал бурно развиваться океанский флот, в том числе и подводный атомный. И всё-таки я думаю, что со стороны Д. Ф. Устинова это была стратегическая ошибка. Диверсификация атомного подводного машиностроения создала бы значительно более здоровую обстановку как в ВП К, так и в экономике.

К этому вопросу вернулись только в начале 90-х годов. Мне удалось способствовать избранию Н. П. Мельникова в академики, что было, на мой взгляд, большим приобретением для Академии. В мире шли быстрые процессы модернизации машиностроения за счёт автоматизации производства, использования информационных технологий в проектировании и производстве. Мы с К. В. Фроловым начали продвигать эти технологии, хотя СССР в целом сильно отставал от Запада.

Но и у нас были свои оригинальные достижения, которые, как обычно, мы не очень ценили. Я познакомился с замечательным инженером и учёным Львом Николаевичем Кошкиным, энтузиастом, изобретателем и создателем роторно-конвейерных линий в станкостроении. Во время войны Лев Николаевич, создав полностью автоматизированное производство патронов, освободил от этой работы 400 000 человек, за что, как у нас водится, чуть было не попал под расстрел. Только личное вмешательство Д. Ф. Устинова спасло его от ареста. В семидесятые годы он начал энергично внедрять свои разработки в экономику и создал новую отрасль машиностроения. С большим трудом мне удалось продвинуть его и его идеи в Академию.

В СССР тогда подспудно существовало убеждение, что основой нашей конкурентноспособности должна быть низкая стоимость труда, поэтому безлюдное производство нам ни к чему. Сегодня мы расхлёбываем последствия этих заблуждений. Лев Николаевич ушёл из жизни в начале смутного времени, а его идеи попали под каток деиндустриализации. Сейчас всё надо начинать с нуля. Когда мы говорим об утечке мозгов, не нужно забывать, сколько мозгов и прекрасных идей мы сами загубили здесь, на Родине.

В эти времена мы вместе с Н. П. Мельниковым работали над строительством и запуском «Атоммаша» в Ростове. Так что параллельно с информатикой в Академии начала продвигаться программа воссоздания Отделения машиностроения, как и программа научного приборостроения.

Продолжалась интенсивная работа и по созданию лазерного оружия для обороны на самолёте, корабле и мобильной основе. Это были газоразрядные лазеры, но разного типа.

На самолёте мы воспользовались низким давлением окружающего воздуха и построили быстропроточный лазер стационарного типа, в котором поток рабочего газа на входе в разрядную камеру смешивался с углекислым газом и ионизовался, а затем в постоянном разряде возбуждался азот, накапливал энергию и передавал её молекуле углекислого газа, создавая инверсную заселённость. В результате на ИЛ-76 удалось разместить лазер мощностью в 1 мегаватт. Американцы достигли лишь одной четверти этой мощности в своей летающей лаборатории.

На мобильной платформе нужно было использовать газ атмосферного давления. Были созданы импульсные лазеры с ионизацией газа электронным пучком. С помощью этого лазера на Балхашенском полигоне удалось сбить ракетную цель.

Наконец, на корабле была использована та же стационарная система, но с инжекторной системой выброса, и достигнута мощность в 5 мегаватт стационарно. На полигоне в Феодосии мы испытали прототип и сбили быстролетящую ракетную цель в присутствии министра обороны С. Л. Соколова. При этом мы соревновались с мощным конкурентом А. Г. Шипуновым и выиграли соревнование. В данной области мы выиграли его и у наших американских конкурентов, так как затраты (в сравнимых ценах), по нашим оценкам, составили не более 10 % от американских.

Я считаю, что тогда нам удалось создать эффективную корпоративную организацию в филиале Курчатовского института, в которую вошли Минсредмаш, Минрадиопром, Минавиапром, Минсудпром и Минобороны. Все вопросы решались на совете директоров, возглавлять который поручили мне. Планёрки, как правило, проходили раз в неделю, но в критические периоды — каждый день. При необходимости решения оформлялись в ВПК и в ЦК. Это была очень интенсивная работа, учитывая постоянные поездки на полигоны и заводы. На Горьковском машзаводе я прожил два года. Кроме того, нужно было общаться с министрами, с ВПК (Л. В. Смирнов) и с ЦК (Д. Ф. Устинов).

Я не всегда успевал проводить разъяснительную работу. Однажды Е. П. Славский обнаружил, что я получил правительственное решение о строительстве в Троицке мощного стендового и производственного корпуса, а он это проморгал. Тогда он послал своего зама сравнять всё с землёй, но меня вовремя предупредили, и я успел поставить несколько колонн. Сравнивать с землёй воздвигнутые колонны было опасно, о чём он и доложил министру. Когда я пришёл объясняться к Е. П. Славскому в кабинет, он посмотрел на меня яростно, снял пиджак, скомкал его и бросил в угол. Эта его эмоциональность была очень симпатична. Потом он пытался отнять у меня корпус, но ничего из этого не вышло. Деньги он, правда, давал очень неохотно, и я получал их в конце года от зам. министра финансов В. В. Деменцева из тех, которые Средмаш не успевал освоить. Подрядчики мне верили, и строительство продвигалось. Сейчас, в расцвет бюрократии, всё это звучит не очень реально, но так было, и материальные свидетельства можно увидеть в Троицке.

Всё это я рассказываю для того, чтобы убедить читателя: при правильном подходе и сегодня можно сделать что угодно. Все наши беды сидят у нас в голове.