Николай Свешников - Воспоминания пропащего человека

В культуре всегда есть определенная иерархия. В русском обществе второй половины XIX в., например, высок был престиж дворянской культуры и, в конце века, культуры интеллигенции. Определенный интерес и уважение вызывала традиционная крестьянская культура (воспринимаемая как принципиально иная и оцениваемая как народная, подлинная, исконная). Но культура городских низов (мещане, мелкое чиновничество, мастеровые, слуги и т. п.) либо не замечалась, либо расценивалась чрезвычайно низко — как пошлая, ущербная, грязная. Поэтому о ней осталось очень мало этнографических описаний и мемуарных свидетельств. Воспоминания о жизни и быте городского простонародья можно пересчитать по пальцам Книга Н. И. Свешникова — из их числа. Ее отличает панорамность охвата (столицы, провинциальные города, села), широкий диапазон сословного состава «героев» (от обитателей ночлежек до царя), точность и выразительность описаний. Глубоко своеобразен и в то же время типичен автор этой книги.

Напоминая героя испанского плутовского романа, он постоянно переходит с места на место, меняет занятия, не брезгует мошенничеством и воровством В круге его знакомых — и «нигилисты», и «мазурики», и Н. С. Лесков, А. П. Чехов, Г. И. Успенский.

Жизнь Свешникова была изломана чисто русским недугом — пьянством. Подобных ему пьяниц во второй половине XIX — начале XX в. в России было немало. Крестьяне и разночинцы, оторванные от родины, не нашедшие прочного места в жизни и обиженные на нее, сталкиваясь с невозможностью преодолеть свою социальную неполноправность, глушили свое отчаяние вином [1] Ср. воспоминания лубочного литератора И. С. Ивина, который, подобно Свешникову, нередко оставался с просроченным паспортом и высылался на родину, связал свою судьбу с рыночной книжностью и сильно пил: Ивин И. С. Автобиография // Лубочная книга М… 1990 г. C. 345–386. . Пили и многие литераторы-разночинцы: Ф. М. Решетников, Н. Г. Помяловский, А. И. Левитов, Н. В. Успенский, А. А. Шкляревский, И. К. Кондратьев и др. Но подробно рассказать о возникновении и последствиях этой привычки решались немногие, и среди них — Свешников. Русская литература знает потрясающие описания психологии запойных пьяниц, например, Мармеладова в «Преступлении и наказании» Достоевского. Но и на этом фоне мемуары и переписка Свешникова отнюдь не проигрывают, потрясая своей достоверностью, искренностью и безысходностью.

Работу над основной частью воспоминаний Свешников завершил в конце 1880-х гг. Весной 1889 г. он оставил 8 тетрадей с воспоминаниями на предмет знакомства и возможной публикации Г. И. Успенскому. 22 апреля 1889 г. А. П. Чехов писал в Петербург хорошо знакомому ему А. С. Суворину: «Сегодня был у меня бывший букинист Свешников. Оборван и в лаптях. Глаза ясные, лицо умное. Идет пешком в Петербург, где хочет заняться прежним делом. Пить он бросил. У меня были его воспоминания, которые вы видели Помните?» [2] Чехов А. П. Полн. собр. соч. Письма М… 1970 Т. 1 С. 196. Получив это письмо. Суворин попросил С. Н. Шубинского, редактора издаваемого им журнала «Исторический вестник», ознакомиться с его рукописью. Однако в Петербурге Свешников не застал Шубинского и обратился к хорошо ему знакомому Н. С. Лескову. 2 июня 1889 г. Лесков писал в Москву издателям журнала «Русская мысль»: «Мой придворный поставщик редких книг, букинист Николаи Иванович Свешников, два года тому назад запил, просрочил паспорт, пропал из вида и, наконец, на сих днях возвратился и предстал полунагой с рукописью о претерпенных им злоключениях, практикуемой теперь в огромном размере „высылкой на родину“. Рукопись, разумеется, неискусная, но с содержанием очень жизненным. Я из нее сделал очерк, представляющий явление новое и нигде никем не описанное. Да его и не может составить никто иной, кроме мужика, который сам все там изложенное видел и претерпел на своей шкуре». Очерк, названный Лесковым «Спиридоны [3] Лесков Н. С. Собр. соч. М… 1958 Т. 11 С. 429. повороты», был опубликован в «Русской мысли», вызвал всеобщий интерес и удостоился похвал критиков. [4] Отметим, впрочем, что Г. И. Успенским отрицательно отнесся к тому, что Лесков поместил очерк «под своей подписью и, вероятно, получил обычный гонорар за чужое, переделанное им произведение, что как будто и нехорошо» <���… > в сущности ведь пользуешься чужим материалом (Полн. собр. соч. М. 1954 Т. 14. С. 337). Этот факт, наряду с чеховской рекомендацией, сыграл свою роль в решении Шубинского печатать воспоминания (Свешников в октябре 1889 г. передал их Суворину, а тот, со ссылкой на положительный отзыв Чехова, — Шубинскому). Однако работа над ними была еще не завершена, и Свешников продолжил свои труд. Работу над воспоминаниями он считал своим нравственным долгом. В письмах к Шубинскому он так формулировал цель своей работы «… у меня только одно желание, чтобы принесть полную и искреннюю исповедь и, хоть тем, доставить какую-либо пользу», «тяжело мне было писать некоторые страницы, но, дав себе слово писать одну правду, я в своих записках выставил себя — как сумел — тем, что я есть» [5] ОР РНБ. Ф. 874 Оп. 1. Ед. хр. 47. Л 121–122, 122 об. . Своим принципом Свешников сделал предельную документальность и фактическую точность. Он писал тому же адресату: «В описаниях моих я не вдаюсь ни в сочинения, ни в исследования, а привожу только то, что приходится мне видеть и слышать, из быта тех людей, с которыми я сталкивался, или записываю их подлинные рассказы» [6] Там же Ед. хр. 53. Л. 40 об. .

Работая над воспоминаниями, Свешников с 1890 г. по частям (тетрадям) передавал их Шубинскому, выклянчивая деньги (обычно в журналах плата осуществлялась после публикации) и, как правило, сразу же пропивая их. Некоторые разделы он писал, находясь в знаменитой петербургской трущобе — Вяземском доме, нередко пропив одежду и не имея в чем выйти. Мучили его и болезни. Опубликовав в 1892 г. в суворинском «Новом времени» описание быта и нравов Вяземского дома, он навлек на себя гнев его обитателей.

Наконец, в 1896 г. труд Свешникова был завершен, отредактирован Шубинским и опубликован в «Историческом вестнике». При содействии Чехова Свешников пытался договориться с И. Д. Сытиным об отдельном издании, но эта затея не имела успеха. В следующем году в том же «Историческом вестнике» появились подготовленные им исключительно ценные воспоминания «Петербургские книгопродавцы-апраксинцы и букинисты»

Однако пьянство все глубже и глубже затягивало его. Он исповедовался брату А. П. Чехова Александру: «Достану двугривенный — пропью: достану рубль — тоже пропью» [7] Письма А. П. Чехову его брата Александра Чехова М… 1939. С. 339.