Давид Арманд - Путь теософа в стране Советов: воспоминания

Леночка к тому времени окончила свой срок и могла ездить куда угодно. Она очень подружилась с Синайским и также с его мальчуганом. Она прекрасно справлялась с двумя пацанами и хозяйством, и я спокойно оставался на заводе, сколько было необходимо. Всё у Лены получалось складно и хорошо. И гуляла она с детьми много, и ходили они далеко. Во время прогулок Леночка рассказывала детям норвежские сказки, которые перевела на русский. Как только они, взявшись за руки, шли гулять, начиналась сказка. Мальчики уже с утра начинали её спрашивать:

— Бабушка, когда ты ещё нам расскажешь про тролливуй? — Она смеялась и отвечала:

— Скоро, вот обед сварю, пойдём гулять и расскажу. Только не про тролливуй, а про троллей. А вы идите пока без меня на свою полянку и ждите меня.

И они, довольные, бежали на полянку, где совершенно самостоятельно проводили большую часть дня.

На этой полянке Алёша завёл роман с соседней девочкой Ирусей. По этому поводу Леночка писала Галке в больницу: «Хоть характер у неё неважный, но так как у Алёши исключительно покладистый, то играют они хорошо. А Майка (Синайский) для Алёши не так интересен, хотя моложе совсем немного. Слишком флегматичен и мало проявляет к чему бы то ни было интерес. С Ирочкой ему интереснее». И добавила, вспоминая свою невестку: «Ох, и боюсь я этих Ирусей». Да, у Мишиной Иры был «тот» характер.

Алёша писал маме свои письма, с иллюстрациями. Зажмёт в кулачок карандаш и зачерчивает всю бумагу, после чего просит бабушку надписать его рисунок: «Это очень, очень много воды».

У меня оставалось ещё две недели отпуска, когда Галочка приехала из больницы. Но в серьёзное путешествие ей ехать было рано. Алёшина страсть рисовать маме море навела нас на мысль показать нашему отпрыску настоящее море.

Кирпичниковы были знакомы с одним жителем Лазаревки, Александром Александровичем Усовым, знаменитым путешественником, натуралистом и популяризатором, известным под псевдонимом «Чеглок». Он написал о своих путешествиях и наблюдениях уже множество книг, некоторые были нам знакомы. Кирпичниковы рекомендовали нам поехать к Усовым, и мы с радостью согласились.

Мы с Галей уже в четвёртый раз ехали на Кавказ, а Алёнька даже на дальнем поезде ехал впервые. Он всё хотел рассмотреть и обо всём разузнать. Пассажиров было мало, и Алёнька прежде всего облазил все полки в купе и удивился:

— Питиму так много этажерки, а книги нету?

У него была привычка до всего докапываться, всё понять. Глядит в окно, спрашивает:

— Питиму все деревья и домики убегают от нас? Испугались? А луна тоже на морья захотела и не боится нас?

Через несколько минут снова вопрос:

— А морья какая?

Мы ему объяснили, что море, это когда много-много воды и берегов не видно. А когда, наконец, сам увидел море, убеждённо сказал:

— Морья, это большая-большая речка!

В Лазаревке есть Гора, это целый район посёлка. Усовы жили на Горе. Оставив багаж на станции, мы пошли к ним. Улица изгибалась горбом, мы полезли вверх. Составлявшие улицу домики все были окружены садами, полными персиков, абрикосов, груш и винограда. Усовы жили на самом верху, из их прекрасного сада открывался незабываемый вид на море.

Семья Усовых состояла из главы дома — Александра Александровича — седого, с белой бородкой, красивого, очень румяного высокого человека с голубыми глазами, удивительно светившимися благожелательностью и добротой, и его жены — Надежды Артемьевны — пожилой, трудолюбивой и хозяйственной женщины. Она была хорошая художница.

Когда мы к ним вошли, Надежда Артемьевна писала натюрморт из цветов и фруктов. Как раз в это время у них гостил сын, студент, с женой — оба медика. В нём Галя узнала парнишку, пускающего себе за шиворот желтопузика, которого мы встретили лет пять назад.

Эти «дети» произвели на нас не особенно хорошее впечатление. Они целыми днями лежали в саду отца, весьма оголённые, загорая и совершенно равнодушные к тому, что старый отец и больная мать десятками вёдер таскали на гору воду для поливки и для хозяйства. На просьбы родителей о помощи отвечали грубостями. Когда мы стали помогать Усовым, тут даже Алёнька включился со своим маленьким вёдрышком. Мы услышали:

— Вы-то, верно, приехали поработать, а мы так отдыхать. Ну-ну, работа кое-кого любит!

При этом они зевали, лениво потягивались, лёжа среди груды косточек от съеденных персиков и абрикосов, среди чудесных хризантем. В этом исключительно ухоженном и вычищенном саду это было единственное место, так замусоренное. Возмутительнее всего, что на каждый следующий день они выбирали новое, чистое место в саду — им не хотелось прохлаждаться среди грязи и поломанных чудесных хризантем. Хочется добавить, что хризантемы были любимым цветком Надежды Артемьевны, она их выращивала с особым вниманием и терпением.

Хозяева встретили нас с исключительным радушием и до всяких разговоров угостили виноградом и персиками, такими спелыми, что при каждом откусывании сок прыскал вокруг фонтаном.

Пока мы отдыхали, Александр Александрович побежал — «дед-шустрик» всё делал бегом — на улицу в домик наискосок к своему знакомому, башибузуку Хаджирову, и договорился о комнате для нас. Комнатка была уютная, хозяйка приветливая. Сняли мы комнату «с фруктами», и поэтому хозяйка каждое утро ставила на стол громадное блюдо самых лучших, спелых, разнообразных фруктов и всегда проговаривала «да вы идите, ещё в саду пособирайте, что понравится». Это уж нам перевёл Усов, так как хозяйка не говорила по-русски. Такого мы никогда и не видывали! Сказка!

Александр Александрович в молодости очень много путешествовал и по Австралии, и по Новой Зеландии, и по островам Полинезии, да в каких только экзотических странах он не был! Он был крупный учёный-натуралист вроде Гумбольдта или Федченко и описывал свои путешествия в серии популярных рассказов, которыми я зачитывался мальчиком.

Дом его был настоящим музеем диковинок: чучела невиданных зверей и птиц, идолы, первобытное оружие, художественные изделия, оригинальные одежды народов тех стран, где он побывал. Но больше всего он увлекался музыкальными инструментами разных народов. Он собрал уникальную коллекцию инструментов и на многих из них умел играть. Так, например, в первый же вечер он исполнил для нас концерт папуасской музыки. Позже мы услышали музыку многих других экзотических стран. Это был исключительно талантливый во многих областях человек.

Мы узнали, что Александр Александрович был не только писателем-натуралистом, но и крупным архитектором, и изобретателем, и хорошим, талантливым педагогом.

Уже довольно давно они приобрели в Лазаревке участок никому не нужной — из-за трудностей обработки — земли. Он был заброшен и превращён в общественную свалку, заросшую гигантским бурьяном. Это был склон горы, расположенный далеко от всякой воды. Энтузиастов Усовых это не испугало. Они вдвоём взялись за него и после невероятного труда за пятнадцать лет не только расчистили участок, но и построили домик, сконструированный самим Александром Александровичем и названный «Домом солнца». Действительно, солнце «жило» в нём целые дни, проникая то в одно, то в другое окно, и так во все комнаты. Внутри всё было устроено максимально удобно, красиво и потому всегда радостно. Много они вложили мастерства, умения и вкуса и в этот дом и в участок. А на участке получился просто райский уголок.