Николай Скрицкий - Флагманы Победы. Командующие флотами и флотилиями в годы Великой Отечественной войны 1941–1945

Я и теперь придерживаюсь мнения, что с оперативной точки зрения постановка оборонительных минных заграждений около своих баз не только на Черном море, но и на Дальнем Востоке была правильной. По идее своей минные поля не могут представлять сколько-нибудь серьезной опасности для плавания и в то же время дают почти полную гарантию командованию от появления в этих местах ночью или в тумане кораблей противника… Постановка минных полей, конечно, требовала ходить строго по фарватерам.

Считать применение такого мощного оборонительного оружия, как мины, неправильным лишь из-за того, что с ним прибавилось забот, – значило бы признавать свое неумение обращаться с ним» [53].

Тогда же, в июне-июле 1941 года, по данным разведки, на Черное море прибыли 10–12 итальянских подводных лодок и ожидали появления итальянских надводных кораблей и судов с десантом. Сообщали и о деятельности на Черном море германских подводных лодок. Поэтому, кроме минных постановок, Черноморскому флоту пришлось организовать патрулирование подступов к важнейшим портам. 7 июля нарком ВМФ, опираясь на данные разведки, даже приказал выставить в Керченском проливе сети, чтобы неприятельские подлодки не прошли в Азовское море. Разведданные, поступавшие в Москву из Севастополя, дезориентировали командование ВМФ. Ожидали высадку морского и воздушного десанта. 13 июля Кузнецов предупредил Военный совет Черноморского флота о возможных активных действиях противника на Черном море. Он писал, что «…оборона побережья на ближайшие дни должна считаться основной задачей Черноморского флота» [54]. Только позднее стало известно, что неприятель в 1941 году не собирался действовать на море, а добивался победы сухопутными войсками и авиацией.

Обстрел Констанцы, который проводили под огнем неприятельских батарей на минных полях два лидера эсминцев, привел к гибели одного из них и повреждению второго. Позднее Кузнецов отмечал, что следовало по опыту предвоенных учений обстреливать цели на берегу дальнобойной артиллерией крейсеров из-за пределов минного поля. Так и действовали далее [55].

Несмотря на то что Черноморский флот по мощи превосходил все морские силы его противников на театре, он оказался в сложном положении из-за того, что к обороне баз с сухопутного направления черноморцы готовились мало.

В первые же дни войны командующий Одесской военно-морской базой контр-адмирал Г.В. Жуков получил приказ немедленно строить оборону со стороны берега. До того защитой Одессы служили минные заграждения, береговые батареи и корабли. 19 июля Ставка Верховного Командования преобразовала Приморскую группу войск, которая все еще удерживала государственную границу, в Приморскую армию. Командующий армией Г.П. Софронов получил задачу от Г.К. Жукова: «Положение на Южном фронте трудное. Не исключено, что этой армии придется, увязывая свои действия с Черноморским флотом, остаться в тылу противника. Конкретно – в районе Одессы. Одессу нам нужно удержать, не дать врагу использовать ее как свою базу на Черном море». В тот же день армия начала отход с боями к Днестру и удерживала этот рубеж до конца июля. 26 июля Кузнецов направил в адрес Военного совета Черноморского флота телеграмму с требованием удерживать Одессу до последней возможности, а также готовить береговые батареи к стрельбе по суше и учить их взаимодействовать с авиацией и кораблями.

15 августа войска оставили Николаев, в котором были собраны Дунайская флотилия и недостроенные боевые корабли. Их пришлось уводить своим ходом или на буксире в порты Азовского моря, а потом на Кавказ.

Когда противник прорвал фронт и отрезал Приморскую армию, та отошла на передовые рубежи под Одессой. 5 августа началась 73-дневная оборона. Захват Одессы гитлеровцы возложили на 4-ю румынскую армию, составлявшую половину вооруженных сил Румынии. Однако эта задача оказалась румынам не по силам, и 24 сентября румынский диктатор И. Антонеску обратился к Гитлеру с просьбой поддержать его войсками и авиацией.

В воспоминаниях, возвращаясь к Одессе, Н.Г. Кузнецов считал ее примером «тесного взаимодействия вооруженных сил»: «Можно с уверенностью сказать, что Приморская армия не удержала бы Одессу столько времени без моряков, но и сравнительно малочисленные флотские части тоже не смогли бы заполнить всю линию обороны и долго защищать город. Я не говорю уже о том, что значили в те дни боеприпасы и продовольствие, которые доставляли сражавшимся черноморцы…» [56]

Первоначально существовало два командования: Отдельной Приморской армии, подчиненной Южному фронту, и командования Одесской военно-морской базы. Даже когда в начале августа Приморская армия была отрезана от главных сил Южного фронта и Кузнецов предложил назначить руководителем обороны командира военно-морской базы Г.В. Жукова, решение не приняли. Лишь 19 августа, после того как вновь Кузнецов предложил объединить командование, решили организовать Одесский оборонительный район (OOP) под руководством контр-адмирала Жукова. В его подчинении оказались и Приморская армия, и военно-морская база. Благодаря такой структуре город получал всемерную помощь флота. Корабли поддерживали огнем действия сухопутных войск, перевозили подкрепления, с них высадили десант под Григорьевкой 22 сентября. Своевременно принятые меры помешали противнику захватить город и в августе, и в сентябре 1941 года. Одесса могла продолжать оборону. Однако появилась угроза Крыму и Севастополю.

Угроза Крыму возникла уже 12 сентября 1941 года, когда морская батарея у Перекопа сделала первые выстрелы по войскам 11-й армии неприятеля. Главную базу флота с моря обороняли береговые батареи и минные заграждения. Сухопутную оборону города начали строить только летом 1941 года. В сентябре были готовы сотни дотов, дзотов и окопов, но для их обороны следовало иметь 10 тысяч человек. Флот мог выделить половину. Севастополю требовались сухопутные войска. Именно такие обстрелянные войска и могла предоставить Приморская армия. 29 сентября Ставка приняла решение оставить Одессу. В тот же день Кузнецов передал Военному совету Черноморского флота приказ приготовиться к эвакуации, 30 сентября послал телеграмму с рядом практических указаний, основанных на опыте Таллинского прорыва. Так как приказ поступил заблаговременно, эвакуация прошла удивительно спокойно и незаметно. Почти без потерь последним рейсом вывезли более 30 тысяч войск прикрытия. Кузнецов вспоминал: «Войска отошли настолько скрытно, что, когда последний эшелон уже вышел из порта, румыны все еще боялись двинуться к городу» [57].

Пока Приморская армия не прибыла, частям 51-й армии, занимавшим оборону на Перекопском перешейке, флот предоставил зенитную и береговую артиллерию, поддержку авиации и Азовской флотилии, 7-ю бригаду морской пехоты. Так как моряки играли большую роль в Крыму, в трудный период Ставка назначила командующим войсками Крыма заместителя наркома ВМФ вице-адмирала Т.П. Левченко. Но исправить критическую ситуацию не удалось. Кузнецов сетовал: «Перечитывая документы того периода, относящиеся к обороне Крыма, я снова и снова прихожу к выводу, что мне, как Наркому ВМФ, надлежало более настойчиво ставить перед правительством вопрос об организации единого командования в Крыму на случай войны» [58].