Станислав Сапрыкин - Сталинские соколы. Возмездие с небес

Мы поздоровались. Следователь вышел, оставив нас в кабинете.

– Ну, здравствуй! – сказал Гущин. – Наслышан я о твоих приключениях.

– А я – о ваших! – ответил я осторожно.

Он грустно улыбнулся.

– Не верь слухам, все хорошо. Попрессовали и оправдали, меня должны реабилитировать. А вот командующий ВВС фронта генерал Ионов до сих пор в заключении. Когда началась война, мы первый день фашистов достойно встретили, потери были, но незначительные. В конце дня Ионов отдал приказ об эвакуации дивизии, вроде бы сухопутные войска немцев приблизились к аэродрому, тут и началось. из шестидесяти двух МиГов твоего полка в тыл перелетели шесть машин, остальные потеряли. Меня скоро отпустят, должны отправить в формирующуюся дивизию. Я как узнал. ты арестован, стал доказывать, что парень ты надежный и толковый. Тебя скоро отпустят, так что готовься, попадешь в действующую часть – и Гущин потрепал меня по-отечески за плечи.

Конечно, я был рад услышанному.

– Василий Андреевич, ответьте на вопрос. как так получилось, что немец до Смоленска дошел?

– Если бы только до Смоленска! Он уже до Ленинграда дошел и сейчас на Москву идет!

Но ничего, соберемся в кулак, остановим и погоним обратно до Германии. Столько мы к войне готовились, а вышло, что не готовы. И знали, что война будет, а не верили. И когда противник ударил, что кому делать никто не знает, связи нет, взаимодействия нет, одна часть отступает, другая контратакует. А немец пошел клиньями, и самолетов у него меньше и танков, но каждый солдат и унтер знает что делать. На прорывах, у него перевес и в воздухе и на земле, и главное – скорость, двигается быстро, наши думают, что враг впереди, а он уже обошел с флангов и зашел в тыл и рвет нас как тряпку. А победим мы их так. сейчас главное темп сбить, подтянуть резервы, стать стеной по всему фронту, всем народом, чтобы разбились об эту стену дивизии Гитлера, война то Отечественной названа, как в 1812, ты, поди, и не знаешь. Ну, есть еще вопросы, лейтенант?

– Да, товарищ полковник, которое сегодня число?

– 23 сентября!

На следующий день меня выпустили, направив в распоряжение управления кадров ВВС. Ознакомившись с моим личным делом, кадровик дал предписание в 176-й Истребительный Авиационный Полк ПВО Москвы, имеющий МиГ-3. В полку получил я новое повседневное синее обмундирование, кожаное летное пальто и шлем, моя старая форма выглядела ужасно. Я временно не был зачислен в конкретную эскадрилью, комполка майор Георгий Петрович Макаров хотел присмотреться, что это за «летчик-залетчик» прибыл к ним из тюрьмы НКВД, моим «куратором» он назначил командира ст. лейтенанта Ступаченко. Наконец, в моей жизни наступила полоса везения. За мной закрепили штабной самолет – это был новый МиГ-3 1941 года. Такие МиГи только начали поступать в части, полк получил семь самолетов. Ими вооружили летчиков в звании не младше лейтенанта. Вначале мне хотели дать «старый» МиГ из какой-либо эскадрильи, но потом, то ли не стали заморачиваться с передачей, то ли рукой махнули, короче мне повезло! С начала октября в составе полка я начал вылеты. Моему волнению не было конца. Наконец-то я вступлю в бой. Обстановка на фронте не позволяла расслабиться. Передовые танковые дивизии немцев, прорвав фронт, ворвались в Орел, Киров и Спас-Деменск, шли бои за Мценск и Юхнов. Путь на Москву врагу преградила линия обороны в районе Вязьмы, которую немцы пытались прорвать в направлении Можайска.

4 октября с утра вылетели на перехват бомбардировщиков совершающих налета на Москву. Бомбардировщиков не встретили, вернулись на аэродром. В вылете я ни как не мог справиться с внезапно охватившим меня волнением. Строй держу, самолет управляем, а ручка в руках дрожит и движения мои какие-то осторожные и одновременно не координированные. Глубоко дышу, чтобы успокоится. После посадки пытаюсь разобраться с собой, что это. неужели животный страх смерти? Нет, врага я не боюсь, он такой же человек, сеющий смерть и разрушение на моей родине, пускай он боится моего гнева. Тогда, откуда это волнение. я боюсь допустить ошибку в бою – подвести товарищей, боюсь позора, если не справлюсь с заданием. Надо взять себя в руки я ведь истребитель! Пускай не волнение, а здоровая злость, рассудительная ярость обрушится на врага!

В 15.45 вылетели еще раз, теперь на прикрытие железнодорожной станции Можайск, куда поступают войска и грузы для создания новой линии обороны Москвы – последней. Взлетели двумя звеньями по три МиГа плюс четыре Пе-3 – новейших двухмоторных истребителей только принятых на вооружение 6-м корпусом ПВО Москвы.

Погода отличная, на высоте воздух прозрачен и чист, влажностью прибило всю пыль, хорошо видно изгибы Москвы-реки. Высоко в небе начала собираться перистая облачность – признак будущего ухудшения погоды.

На Можайск вышли на высоте два с половиной километра. Двухмоторные истребители пошли дальше за линию фронта. Мы стали в левый вираж. Чтобы лучше почувствовать самолет я отошел от ведущей пары на дистанцию сто метров и выполнил горизонтальную бочку, пристроился.

Самолеты командиров звеньев оборудованы приемо-передающими станциями, остальные – приемниками.

Через некоторое время командир группы сообщил, что видит самолеты идущие с курса двести сорок градусов выше нас. Проходим с разгоном под ними, поворачиваем боевым разворотом, идем сзади. Впереди меня двухмоторный бомбардировщик Юнкерс или Хенкель, пикирую ему в хвост и с дистанции сто метров открываю огонь. Дистанция продолжает сокращаться, и я отчетливо вижу красные звезды, нарисованные на задней части фюзеляжа. Да это же Пе-3! Двухмоторники вернулись из-за линии фронта. Я атаковал своего! Отваливаю, слыша в эфире отборный мат в свой адрес. Продолжаем патрулирование, замечаем группу одномоторных самолетов. По характерным неубирающимся стойкам шасси обутым в «лапти» определяем Ю-87. Командир дает команду выбрать цели и начать перехват. Начинаю преследование, ловлю в прицел и даю длинную очередь, Юнкерс, оставляя за собой полосу черного дыма, несется к земле. Сбит! Замечаю, что у меня растет температура и падает давление масла. Выхожу из боя и сажусь на запасной аэродром Ватулино, где стоит полк на Як-1. На устранение повреждений двигателя техники аэродрома потратили весь вечер и следующее утро. В полк я перелетел только к середине дня. К этому времени уже поступили сведения о вчерашнем бое, и о моем сбитом Ю-87, и о поврежденном Пе-3. Хорошо, что наш самолет с простреленным фюзеляжем благополучно вернулся на аэродром и экипаж не пострадал, иначе ждал бы меня суд.

5 октября в 16.15, через три часа после возвращения, опять вылетаю в составе группы из шести МиГов на прикрытие Вязьмы. Погода заметно ухудшилась, в воздухе дымка, природа вспомнила про осень, и собирает скорые дожди. Над городом на высоте четырех тысяч метров нас сверху внезапно атакует группа одно и двух моторных немецких истребителей, звенья расстроились, мимо меня прошел «двухмоторник» Ме-110. Я отстал от ведущего – отвлекся меньше чем на секунду, вспомнив вчерашний инцидент с Пе-3. до чего же они похожи! В этот момент мой ведущий был сбит Ме-109, зашедшим ему в хвост сверху на большой скорости. Немец развернулся на горке и повел свой Мессершмитт прямо на меня сверху «в лоб». Все произошло так неожиданно и на такой скорости, что я не успел понять происходящее. Я ни как не ожидал лобовой атаки, немец дал залп и ушел наверх, я выстрелил в ответ «на авось». Наступила внезапная тишина – это замолчал мой мотор. Из-под капота вырвались язычки пламени, не оставляя мне шансов остаться в самолете. У меня был выбор. пытаться сбить пламя и сажать самолет на вынужденную, рискуя обгореть или покинуть машину. Я выпрыгнул с высоты почти четыре километра. Нужно быть снайпером-парашютистом, чтобы умудриться приземлиться прямо по центру реки Вязьма, ширина которой не превышает и десяти метров, но именно так я и приземлился. Октябрьская вода была холодной и мерзкой. Я выбрался на берег абсолютно мокрым, главное было обсохнуть. Я снял всю одежду и попытался ее максимально отжать. Конечно, это не помогло и мне пришлось одеваться в мокрое. Я побрел в сторону Вязьмы в надежде встретить нашу часть, щелкая от холода зубами. Минут через двадцать я вышел на южную окраину города, не встретив никаких войск, неужели город не охраняется. Темнело. Я постучал в первую попавшуюся избу. Мне долго никто не открывал, я продолжал стучать. Дверь приоткрылась, на пороге стоял испуганный мужичок – дед лет шестидесяти. Объяснив, что я сбитый летчик, я осведомился, где находится ближайшая воинская часть или комендатура. За спиной деда показалась бабка такого же возраста. После короткого разговора старики пустили меня домой, оставив на ночлег и дав возможность высушить одежду на печке. С их слов гарнизон города состоял из заградительных отрядов НКВД и стрелкового полка, никакой тяжелой техники или крупных соединений в Вязьме не было, так как линия обороны проходила западней города.