Таня Перес - Дитя дорог

– Сейчас я начинаю понимать. Тот, который послал это письмо, это один из начальников в Балте. Он писал такие письма во все лагеря вокруг Балты, и одно из них попало сюда.

– А зачем он пишет?

– У него есть товарищ, которого зовут Павел и, он ищет девочку с именем Татьяна, и это я.

– А почему этот Павел попросил его искать тебя в нашем лагере?

– Очень просто, – говорю я. – Это мой дядя. Он ищет меня во всех городах и во всех местах, которые он знает. Вот он пробует меня найти и в Любашевском лагере.

– А что делает твой дядя Павел?

– Я не знаю, этот дядя Павел муж сестры моей мамы. Корин говорит, что дядя ищет меня уже несколько лет. Вы помните, господин сержант, я вам рассказывала, что я потеряла своих родителей во время побега. Я уверена, что они оба умерли! А вы, вы румынские полицейские сунули меня в этот лагерь только потому, что я хотела помочь маленькой девочке Анюте. А это письмо попало сюда совершенно случайно.

– А этот Корин, кто?!

– Понятия не имею. Наверно, какой-то друг моего дяди Павла. Он всегда любил иметь кучу друзей. Теперь вы поняли.

– Довольно убедительная история. А ты хотела бы поехать в город Балту? Ты хочешь найти своего дядю?

– Безусловно, даже прямо сейчас!

– Хорошо. Завтра утром готовься к поездке.

– У меня нет совершенно никакой одежды. Это пальто и эта шапочка стали маленькими, я выросла за это время.

– Я тебя одену, – говорит Роза. – Зайди ко мне утром перед вокзалом, я тебе дам все, что тебе надо.

Я знала, что у Розы огромное количество одежды и обуви, снятых с убитых евреев.

– Спасибо, спасибо за все.

У дверей, перед выходом я слышу, что солдат-почтальон говорит с восторгом:

– Видно, что она получила воспитание, хорошо видно!

Я вхожу в комнатушку моих стариков, ничего им не рассказываю, ложусь на свое «ложе» и не сплю всю ночь.

На следующий день, после этого странного вечера, дверь открылась у наших стариков, на пороге стоял сержант Василиу. Он посмотрел на меня, не говоря ни одного слова. Он поздоровался со стариками и объяснил им, что сегодня я еду в гетто Балты и если они хотят передать какие-нибудь письма, то он готов их взять.

– В двенадцать часов будь готова. Поезд уходит в половине первого.

– Хорошо, – говорю я спокойно.

Сердцебиение. Мысли бешено крутятся в моей голове. Я должна еще попрощаться с людьми, которые помогли мне в этом лагере. Первым долгом – Роза! Я бегу к «швейкам». Роза мне обещала верхнюю одежду. Она открывает дверь.

– Первым делом сними это страшное пальто и эту шапку и выброси это прямо во дворе.

С тяжелым сердцем я расстаюсь со своим пальто и шапочкой. Последние реликвии оставшиеся от дома в Кишиневе. Она посмотрела на мою голову, на мои очень короткие волосики и спросила:

– Ты чиста?

– Да, – отвечаю я. – Вчера я прошла дезинфекцию и меня постригли.

– Кто это сделал?

– Старики, – вру я.

– Хорошо, зайди.

На столе лежит пальто. Очень длинное. Скучного коричневого цвета. Это пальто «городское». Видимо, снятое с плеч какой-то еврейки, которую ограбили и убили. Она торжественно подносит мне платок из тонкой шерсти, белый в коричневую полоску. Она улыбается!

– Видишь, как я тебе все подобрала?

– Роза, что я с этим буду делать?

– Ты повяжешь это на свою голову, вместо этой красной дряни, которую ты носила все это время.

Платок был светлый и даже новый. Я завязываю его два раза, раз сзади и второй на лбу.

– Великолепно! Это тебе очень идет. Хорошего время препровождения в Балте с сержантом Василиу! – саркастически говорит она.

– Спасибо, Роза, спасибо за все.

Роза пристально на меня смотрит и говорит странную фразу:

– Я надеюсь, что ты останешься в живых.

– Почему ты мне это говоришь?

Она помолчала секунду, проглотила слюну и в конце концов ответила:

– Это обычное пожелание, ничего особенного.

Только по прошествии многих лет я поняла, зачем она мне это сказала. Девочек и молодых женщин по пути к новому месту насиловали и убивали.

Я ушла оттуда, оставив ее со всеми ее красотами, «хлеб» остался на столе, я решила, что этот хлеб я больше никогда не попробую. Что могу сказать в скобках, это было преждевременное решение. Я выхожу из дверей и направляюсь на кухню полицейских. Вхожу, страшная жара, у плиты стоит наш повар поглощенный работой. Он оборачивается ко мне и смотрит, разинув рот.

– Это что? Это что? Что это за одежда? Почему ты так опоздала на работу?!

– Я не буду работать. Я пришла только проститься с вами и с другими поварами. Я оставляю это место.

– А! Наконец-то эти дураки поняли кто ты такая на самом деле! И они дают тебе уйти! Я очень за тебя рад! Я тебя поздравляю, девочка! А какая одежда! Наверно Роза.

– Правда, – говорю я. – Роза!

– Эта жидовка, – прибавляет он с восхищением.

И после этого фраза, которую я не смею опубликовать…

Я не отвечаю.

– А куда ты идешь? Куда, куда?! – спрашивает второй повар. – Куда ты едешь? С кем? И каким образом? Посмотрите на нее, какая она красавица в этом пальто. Просто большая! Это что, ты выросла со вчерашнего дня?

– Наоборот, – смеюсь я. – Я не выросла, потому что вчера я совсем ничего не ела.

– Иди сюда, иди скорее! Я тебе дам кушать! Для тебя – все! Садись, милая, кто же теперь будет читать мне письма моей жены?

– Ничего, – говорю я. – Война кончится, и ты поедешь домой, и тебе не нужно будет никаких писем!

Его глаза наполняются слезами. Он щипает меня за щеку и говорит:

– Ты – маленький ангелочек! Ты просто ангел! Возьми эту тарелку с картошкой, для твоих хороших стариков. Пусть они тебя запомнят навсегда!

Я обнимаю от души моего повара и его помощника. Я выхожу из кухни и направляюсь к лагерю, который находится на другой стороне улицы. Мои старики уже все знают. Известие распространилось во всех «домах».

– «Наша» Таня едет в Балту!

Все за меня счастливы. С каких пор они меня любят, я спрашиваю себя. Они же меня всегда ненавидели, преследовали, выбросили меня как собачонку из их комнаты, а теперь, вдруг, я стала важной персоной?!

– Ты будешь нас помнить? Будешь говорить о нас хорошо с сержантом Василиу? Может быть, и нас переведут в Балту.

В эти времена, появились маленькие гетто в больших и маленьких городах, от реки Днестр до Буга. Когда я попала в Балту, там я поняла, что лагерь называется «гетто». Это было новым словом для меня. Пока что я не знала, что меня ждет. Я была не так счастлива, как многие считали. Я даже боялась того, что меня ждало, и что могло случиться!

Точно в двенадцать, появился сержант с веревкой в руках.

– Веревка?! – я открыла рот от удивления. – Ты хочешь привязать меня веревкой, как собаку?!

Я кричу на него в отчаянии!