Дмитрий Ненюков - От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания. 1914–1920

Вначале база не признавала генерала Деникина и считала себя зависящей непосредственно от верховного правителя, но по мере того, как дела в Сибири ухудшались, а на юге России улучшались, Шрамченко заметил свой промах и наконец явился с повинной головой к генералу Деникину, и это дело уладилось. Из Таганрога он уже приехал ко мне, предложил свои услуги и даже передал мне свыше ста тысяч рублей каких-то неучтенных денег, которые я отдал Морскому благотворительному обществу.

Когда передо мной встал вопрос об угле, я вспомнил о базе и написал Шрамченко письмо, прося организовать правильный подвоз из Константинополя. Он ответил, что это вполне возможно, но на иностранную валюту или на товар. Валюты у меня никакой не было, и мы стали думать, откуда взять товары, которые могли бы пойти на рынке в Константинополе. К сожалению, все ценные вещи были уже давно разворованы, но, наконец, вспомнили про большие запасы стального троса, заготовленные во время Великой войны для плетения сетей против подводных лодок. Шрамченко обещал их продать, и мы погрузили на пароход более двухсот тонн этого ценного материала. К ним прибавилось еще кое-что из старого имущества по электротехнике, динамо-машины, якоря и пр.

Когда пароход пришел в Константинополь, то все компрадоры и торговцы этого рода товарами вступили между собой в стачку и дали безобразно малую цену, за которую продавать было невозможно, и дело затянулось. В конце концов удалось все-таки реализовать сумму, нужную для покупки 5 тысяч тонн угля. Этого, конечно, было очень мало, и пришлось изыскивать другие способы.

Шрамченко написал, что в настоящий момент можно выгодно продать небольшие грузовые пароходы малого тоннажа. Мы имели довольно много таких пароходов, служивших нам тральщиками. Я назначил комиссию под председательством Саблина для выбора непригодных для нас судов и запросил Таганрог о разрешении, но оттуда ответили молчанием. В конце концов Герасимов мне посоветовал – делать все на свой страх и риск. Я так и сделал, но каждое свое решение проводил через комиссию. Это было необходимо во избежание всевозможных инсинуаций и поклепов, которые кишмя кишели вокруг. За пароходами гонялись всякие спекулянты, имевшие даже высокие чины как в морском, так и других ведомствах. Ко мне являлись с самыми бесцеремонными требованиями, подкрепленными ходатайствами из Таганрога от власть имущих лиц, подсылали даже красивых женщин. По счастью, заведенный порядок гарантировал меня от нареканий и мне удалось выйти чистым из всей этой нечистоплотной кутерьмы. В конце концов, когда доставка угля из Мариуполя прекратилась, началась доставка из Константинополя, хотя, конечно, далеко не в том количестве, как это было желательно.

Для скрытной подготовки с эвакуации был избран следующий способ. На рейд был выведен пароход добровольного флота «Херсон», и на него начали понемногу грузить различные запасы, как бы готовясь к дальнему плаванию во Владивосток, для чего «Херсон» действительно одно время подготовлялся. В начале все шло гладко, но потом пошли разговоры.

Однажды ко мне явился комендант со своим начальником штаба генералом Лукьяновым, [392]и этот последний заявил, что, по его сведениям, флот собирается тайком покинуть Севастополь и оставить город и армию на произвол судьбы. Вначале я не мог не рассмеяться, но, когда генерал Лукьянов начал настаивать на своем мнении, я уже вышел из себя и так сильно возвысил голос, что генерал притих. Я откровенно рассказал свои сомнения и предположения и сказал, что буду продолжать подготовку, не делая из этого громкой огласки. Оба генерала со мной не согласились и предложили назначить официальную комиссию под председательством генерала Редигера, [393]бывшего военного министра, который проживал в это время в Севастополе. Я ничего абсолютно не имел против и даже наоборот, был очень рад этому исходу, снимавшему с меня и заботы, и половину ответственности, но выразил сомнение, как это будет принято генералом Деникиным. Они заявили, что берут в этом отношении инициативу на себя. Мне оставалось только их поблагодарить, и инцидент был исчерпан.

С этого дня в одной из комнат штаба начала собираться комиссия, в которой участвовал и мой представитель. Насколько я помню, комиссия работала недолго. Генерал Субботин, кажется, получил нахлобучку из Таганрога, и комиссия была распущена. В это время, впрочем, и положение Крыма несколько изменилось.

Однажды мне доложили, что на пароходе из Одессы приехала вдова бывшего наместника Кавказа графа Воронцова-Дашкова. [394]Я счел нужным поехать к ней на пароход и спросить ее, не могу ли чем-нибудь быть полезен. Оказалось, что она едет в Ялту на лошадях, и лошади уже имеются, так что все уже было сделано.

На пароходе я заметил молодого генерала в белой папахе и казачьей форме. Я спросил, кто это, и мне ответили, что это генерал Слащов. Я уже много слышал о храбрости и талантах Слащова, а потому сейчас же подошел и познакомился с ним. Оказалось, что он приехал проведать свою жену и дочь, которые ехали в Константинополь, но опоздал, так как они уже уехали. Я сейчас же пригласил его к себе завтракать, и он согласился. За завтраком он мне рассказал положение дел.

Главнокомандующий приказал его корпусу перейти на левый берег Днепра и идти к Бердянску, чтобы составить левый фланг группы войск, опирающейся левым флангом на Азовское море, а правым на Дон. Генерал говорил, что этот маневр бесполезен, так как его корпус никоим образом не поспеет вовремя к месту назначения. Мне сейчас же пришла в голову мысль уговорить его взять на себя защиту Крыма, и я ее высказал. Генерал задумался, но затем сказал, что волей или неволей, но придется ему все равно отступить на Крым, так как соединиться с Деникиным он не успеет, а уходить обратно за Днепр не имеет смысла, так как половина его корпуса уже находится на левом берегу. Он просил меня только подкрепить его решение моим ходатайством перед Шиллингом.

Мы решили, что устроим в три часа совещание у коменданта по обороне Крыма и там он примет окончательное решение. Я немедленно телеграфировал коменданту, что приду к нему в 3 часа со своим начальником штаба, и просил его пригласить и своего начальника штаба, и сообщил, что будет совещание по обороне Крыма, на котором будет присутствовать генерал Слащов со своим начальником штаба полковником Дубягой. [395]Он согласился.

В три часа мы все собрались. Я, как старший, взял на себя председательство и просил коменданта доложить о возможности защиты Крыма нашими собственными средствами. Генерал Субботин вынужден был сознаться, что возможности абсолютно нет никакой. Я подтвердил это заявление и просил генерала Слащова принять защиту Крыма на себя с его корпусом. Генерал тут же продиктовал полковнику Дубяге приблизительно следующую телеграмму: «Ознакомившись с положением в Крыму, который не имеет никакой воинской силы для своей защиты и вместе с тем, благодаря своему положению, представляет чрезвычайно важную стратегическую базу, я решил принять на себя его защиту, для чего отдаю следующие распоряжения моему корпусу и т. д.».