Илья Кормильцев - Non-fiction

ИП:Получается, что диверсификация интересов, которой вы по-своему способствуете, выгодна тем же товаропроизводителям? Подозреваю, у вашего инвестора есть неплохой бизнес, достаточно прибыльный, чтобы вложить деньги в «Ультра. Культуру». Но вряд ли он стал бы учредителем издательства, если бы не разделял ваших взглядов…

ИК:Ну, я не вправе рассуждать о мотивах нашего инвестора. Могу сказать, что он занимается полиграфическим бизнесом. Ему скучно и неинтересно в той деловой и чиновничьей среде, где он вращается, он хочет быть причастным к рождению чего-то нового. Подобные духовные запросы, я думаю, есть еще у многих бизнесменов. Люди, устроившие свою жизнь, начинают понимать, что атмосфера вокруг становится какой-то пустой. Дело не в политическом режиме и не в правах человека. Нынешний режим явно менее тираничен, чем многие из существовавших в этой стране. Дело в том, что скучно, серо. Даже за кремлевской стеной, похоже, почуяли, что этот тотальный вакуум, скука, отсутствие каких-либо идейных порывов угрожает им самим. Говорят, будто недавно Вячеслав Сурков вызвал к себе крупнейших музыкальных промоутеров и озадачил их вопросом: нельзя ли сделать так, чтобы молодежь развлекалась в наших интересах?

ИП:Так молодежь уже развлекается, одна «Фабрика звезд» чего стоит…

ИК:Наоборот, наверху начинают понимать, что такой подход не работает, в первую очередь не создает электоральный ресурс. Потому что те, кто все эти «Фабрики» смотрит, и так проголосуют, как надо. Проблема в тех, кто не смотрит телевизора и не слушает никакого радио, — их становится все больше.

ИП:Вероятно, они-то и читают ваши книги? Вы пытались изучить свою аудиторию?

ИК:Нет, это довольно сложно и дорого. Нормальное исследование стоит бюджета пары книг. Вообще, это классический маркетинговый подход — вообразить сначала целевую группу, а потом подумать, что бы ей предложить. Такой подход развился из-за страха, воплощенного в крупном корпоративном капитале, — вдруг денежки не вернутся? Я считаю, что начинать нужно с продукта. Качественно новый продукт сам по себе формирует целевую группу. Мы предлагаем некую информацию, которая, как мы считаем, должна быть на медийном рынке. Ее покупают, и покупают неплохо. Значит, она кому-то нужна.

ИК:Нет, я не затеял этой истории! Просто я считаю, что под влиянием скандала, как формы PR, и скандала, как формы художественной деятельности, девальвировался и традиционный скандал. Вот, например, я понял, что наши силовые ведомства уже тоже усвоили эту политику (а не только художники), что они действуют, руководствуясь постмодернистскими принципами: они конструируют скандалы с целью продемонстрировать свою работу. Форма этого акта и является его содержанием, «media is the message», т. е. за ним ничего не стоит…

Интересно, что пропаганда секса и насилия всегда идет в одном предложении. То есть авторы этой нормы подразумевают, что добровольный секс — дело невозможное. Им, очевидно, никто не дает добровольно, вот у них и подсознательная проекция: обязательно секс, насилие, иногда присоединяются наркотики, формируя триаду, но обычно наркотики выделяют в отдельное производство. Итак, пропаганда секса и насилия, удивительно, да? Политика — это продолжение искусства другими средствами. В результате получилось, что никакого скандала вроде бы как и не было. То есть такое ощущение (если следовать каким-то шизофреническим, параноидальным версиям теории заговора), что они нас сперва вот так всех дезавуируют, крича «волки, волки!», хотя волков никаких нету, создавая фиктивные скандалы, чтобы народ ходил вокруг и говорил: «Ну это понятно, это у них PR такой, это они себя так раскручивают». А потом возьмут и как всех в один день прихлопнут, и все закричат «волки!», а никто не поверит.

Но я не думаю, что на самом деле так устроено. Все устроено гораздо проще. Все люди в этом мире, включая работников таких примитивно-интеллектуальных профессий, как правоохранительные органы, усвоили главную истину современного существования: главное не что происходит, а что говорят. И они вот эту мысль, несмотря на то, что они вроде бы философов французской школы не читают, не ходят на перформансы, на вернисажи, где-то успели ухватить… Схема проста: «раз и». Таким образом, очевидно, что художникам в нынешней сложившейся ситуации надо действовать серьезно, чтобы от их деятельности были реальные последствия: крушить так крушить, взрывать так взрывать. Потому что после того, как методы виртуального PR полностью профанированы и приватизированы властью, можно сказать, что для художников это уже второй сорт, что это становится дешевым эпигонством. То есть надо поменяться местами. Например, собраться как-нибудь большой группой художников, прийти в отделение милиции и свинтить их всех по-настоящему. Вот это будет смешно!

ЛМ:Ты работаешь как переводчик, редактор, общественный деятель. Сколько на твоем счету переводов?

ИК:Переводов большой формы (романов) — 27, в основном с английского языка, также с французского, итальянского.

ЛМ:Кроме того, ты пишешь стихи, прозу и постоянно участвуешь в каких-то дискуссиях…

ИК:И еще помогаю своей жене в ее музыкальных проектах. Я и сам бы с удовольствием работал в каких-то музыкальных проектах, но в этой сфере сейчас ситуация очень плохая, гораздо хуже, чем в литературе. Там силы сопротивления исчерпаны гораздо в большей степени.