Юрий Поляков - Государственная недостаточность. Сборник интервью

– Это книга недавно умершего философа Александра Панарина «Реванш истории». Всем советую прочитать, чтобы понять, что с нами происходит.

Vash iskrennyi poklonnik

– Skajite, pojaluista, vash geroi Bashmakov v moei lubimoi knige «Zamyslil ia pobeg» v kontse sryvaetsia s balkona i pogibaet? ili vse taki ostaetsia jyvim? Eto ne ochen iasno.

– Ответ вы найдете в моем новом романе «Грибной царь», где многие персонажи «Побега» снова фигурируют, пусть даже накоротке.

Дана, Тель-Авив

– Прочитала почти все, очень понравилось. Какова степень реальности в ваших произведениях?

– Это художественные сочинения. И для писателя большая похвала, когда ему говорят, что его роман похож на жизнь. Но самая высшая похвала, когда ему говорят, что жизнь похожа на его роман…

Артем

– Какие спиртные напитки вы предпочитаете? Сколько способны выпить за вечер?

– Вечера бывают разные, после некоторых наступает, как выражался один мой герой, «плохендро». Пью водку, текилу, реже – виски и коньяк. Но утром лучше пиво.

Дмитрий, Москва

– Добрый день. Я очень большой поклонник вашего творчества. На мой взгляд, вы один из лучших отечественных писателей. Я был бы очень вам признателен, если бы вы прислали мне фото с вашим автографом для моей коллекции автографов любимых писателей.

– Спасибо! Очень любопытно почувствовать себя в шкурке Киркорова. Обязательно вышлю фото с автографом.

Алексей

– Скажите, как вы относитесь к распространению текстов книг в сети Интернет. Ведь зачастую это происходит без ведома автора…

– К сожалению, Интернет напоминает сегодня познавательную помойку, хотя можно найти и немало интересного. Мои сочинения гроздьями висят на многих пиратских сайтах, сделать ничего нельзя: закон не суров или вообще еще не принят. Но, видимо, это болезнь роста. Плохо другое: у молодых писателей Интернет создает иллюзию того, что черновик – это законченное произведение, которое можно запустить в Сеть к пользователям. В результате молодой автор так и рискует на всю жизнь остаться начинающим.

Алексей Бардин, Москва

– Уважаемый Юрий Михайлович, прежде всего спасибо за новую книгу. Являюсь вашим искренним почитателем еще со времен «Работы над ошибками» и «Апофегея». Кстати, два года учился в МОПИ. Хотел бы задать вам следуюшие вопросы:

1. Вам не кажется, что в «Грибном царе» вы чересчур увлекаетесь чисто эротической темой, причем немного в ущерб сюжету? Для меня в этом смысле золотой серединой являются «Козленок в молоке» и «Замыслил я побег…».

2. Финал романа «Замыслил я побег…» создает стойкое ощущение гибели Тапочкина. Более того, вся логика романа подталкивает к этому выводу. Почему вы приняли решение оживить его в «Грибном царе», да еще и с таким переплетением венчаний и рождений? Это что, попытка сделать задел для нового романа?

– Роман о любви без эротики как Госдума без дураков. А Тапочкина, в которого я вложил много личного, мне просто стало жалко. Но если вы внимательно читали «Грибного царя», не слишком отвлекаясь на эротику, то, наверное, заметили, что и спасенный Башмаков остался в том же подвешенном, буридановом положении…

Илья

– Юрий, как вы боретесь с ленью, если она есть, конечно? И есть ли у вас какой-нибудь рабочий график; например, двадцать тысяч знаков в день?

– Лень – состояние метафизическое. С ленью я борюсь при помощи принудительного трудолюбия. «Нормы» у меня нет, но когда «роман пошел», работаю по пять-шесть часов в день, как правило утром.

Гость, Бобруйск

– Какие вам нравятся женщины?

– Если вы читали мою прозу, то должны бы сообразить – какие. Больше всего мне нравится Надя Печерникова из «Апофегея».

Марина, Москва

– Здравствуйте, Юрий Михайлович! В вашем творчестве, как мне показалось, не последнее место занимает образ роковой женщины. А в жизни вы их сторонитесь или наоборот? И вообще, какой должна быть, по вашему мнению, мечта поэта (и прозаика)?

– Роковых женщин и вправду боюсь. А мечта поэта (прозаика) и должна оставаться мечтой. Ведь в случае материализации или женщина перестает быть мечтой, или поэт – поэтом, а прозаик – прозаиком.

Маша, Подольск

– Если бы вам предложили поэксплуатировать машину времени, куда бы вы отправились?

– В Серебряный век. Проведал бы шестидесятые-семидесятые годы двадцатого века. К Пушкину хорошо бы заглянуть…

Виктор, Москва

– Скажите, пожалуйста, с какого жанра вы бы посоветовали начать свою писательскую деятельность юному автору?

– Со стихов. Они учат владеть словом и видеть то, что называется «семантической радугой». Прозаик, не писавший стихов, похож на ювелира со стамеской.

Alex

– Скажите, как вам удается совмещать должность главного редактора и работу над книгами? Ведь каждое из этих занятий отнимает массу времени.

– Учусь у классиков. Все наши крупные литераторы совмещали редакторство с творчеством. Писатель, сосредоточившийся исключительно на сочинительстве, очень скоро превращается в клинического зануду. Хотя, конечно, есть и опасность «заруководиться» и отпасть от творчества.

Петр Витальевич, Москва

– Как, на ваш взгляд, влияет на литературный талант активная журналистская и публицистическая деятельность: скорее положительно или все же негативно?

– Если у литератора есть талант, то публицистика влияет положительно. Она освобождает его художественные тексты от излишней сиюминутности. Лишний гражданский пар уходит в статьи и не распирает роман, точно кастрюлю-скороварку.

Анка, Переделкино

– Популярный писатель, строгий редактор и глубокомысленный филолог! Скажите, кто из пишущего сегодня племени, молодого и незнакомого, кажется вам наиболее перспективным?

– Имя им – полувзвод. Читайте «ЛГ»: молодежь у нас в каждом номере.

Маша, Москва

– Добрый день, как вы относитесь к филологам, изучающим ваше творчество? И каково ваше отношение к филологам вообще?

– Если изучают серьезно, то с благодарностью. Например, недавно вышла монография о моей прозе доктора филологических наук Аллы Большаковой. Читая такие книги, узнаешь о себе много интересного и неожиданного. Кстати, у критиков почти нет серьезных разборов моих сочинений. Это связано с тем, что критический цех у нас очень политизирован, и авторов оценивают не по уровню текста, а по преданности своей тусовке. Для либералов я слишком патриотичен. Для патриотов – слишком либерален. Поэтому, благополучно миновав критику, я сразу попал в объятья филологов, занимающихся классикой.

Матвей Илларионов, Москва