Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Все крупные страны мира вынуждены были для избежания срыва в депрессию (в этом отношении уроки конца 20-х были выучены назубок, — за исключением разве что совсем убогих рыночных фундаменталистов вроде российских) компенсировать сжатие коммерческого спроса, это естественное проявление загнивания глобальных монополий и оползания мира в глобальную депрессию, увеличением спроса государственного.

Но во всем огромном мире только Китай (да еще Россия, до сих пор, в отличие от него, так и не реализовавшая эту возможность) мог осуществлять это увеличение государственного спроса на преимущественно рыночной основе — за счет комплексной модернизации инфраструктуры.

Развитые страны потому и признаны «развитыми», что уже обеспечили высокий уровень своей экономики, решив основные задачи обеспечения общественной эффективности и комфорта; соответственно, возможностей для массового применения в них государственных средств и, в частности, пространства для государственных инвестиций просто не осталось. Практически все значимые задачи обустройства их внутренней жизни были решены; именно поэтому, например, чудовищная катастрофа в Фукусиме в конечном итоге подстегнула японский экономический рост (переломив даже противоположное воздействие от серьезного удорожания энергии из-за закрытия АЭС): масштаб как прямых разрушений, так и выявленных сопутствующих проблем [172]оказался настолько значительным, что государство получило огромное пространство для рыночно обоснованного (то есть коммерчески эффективного) вмешательства в экономику в сферах, где частный бизнес по определению был бессильным или же убедительно доказал к тому времени свою контрпродуктивность.

Принципиально важно, что, несмотря на сказанное, возможности для рыночно эффективных и при том масштабных государственных инвестиций есть во многих развитых странах. Самым ярким примером служат США, инфраструктура которых, по меткому замечанию советских диссидентов, «поизносилась» после победы над Советским Союзом; это касается как энергетической инфраструктуры и гидросооружений (что с категорической убедительностью проявилось в катастрофическом наводнении в Новом Орлеане), так и легендарных некогда американских автомобильных дорог.

Тем не менее, господствующая в социально-экономической политике либеральная идеология, отражающая интересы глобального (в первую очередь спекулятивного) бизнеса, не позволила американскому руководству, как и руководству других развитых или просто относительно обеспеченных стран, даже задуматься о масштабной модернизации инфраструктуры: основные средства в рамках увеличения государственного спроса получили (как и в России) финансовые спекулянты. Схожая, хотя и менее выразительная ситуация наблюдалась и в Евросоюзе.

Предоставление средств спекулянтам было частным, внешним выражением глобальной закономерности, в соответствии с которой частный бизнес, каким бы мощным он ни был (даже глобальным), «при прочих равных» условиях в принципе не может инвестировать в классическую инфраструктуру доинформационной эпохи. Ведь по самой ее природе инвестирует одна фирма, а эффект достается всем, — и, если плата за пользование инфраструктурой поднимается до уровня, достаточной для коммерческого успеха инвестора, она оказывается запретительно высокой для пользователей.

Снижение стоимости энергии за счет организации «сланцевой революции», позволившей начать реиндустриализацию США и, за счет этого, оздоровление их социальной структуры и заметное ускорение экономического развития, было осуществлено сравнительно незначительными инвестициями и льготами, находившимися на периферии государственной политики и носившими, строго говоря, почти случайный характер.

Обустроенность жизни в развитых странах стала даже заметным тормозом технологического прогресса во многих из них (по крайней мере, в «старой» Европе): новые технологии просто не имеют достаточно места для применения, так как для этого понадобится уничтожать уже существующие производства или инфраструктуру, что нерентабельно.

В результате новые технологии оказывается возможным применять лишь в относительно неразвитых странах, — «в чистом поле» или же замещая ими безнадежно отсталые, устаревшие технологии, что обеспечивает рыночную эффективность.

Китай являл собой пример второго рода.

Конечно, к обострению глобального кризиса 2008 года было сделано уже очень и очень многое. Достаточно упомянуть, что создание китайской Единой энергетической системы, позволяющей существенно экономить ресурсы, окончательно завершилось как раз в 2008 году. Железнодорожное сообщение было доведено до столицы Тибета, высокогорной Лхасы, — причем вагоны скорого поезда были герметичны, и в них поддерживалось высокое давление, чтобы пассажиры не страдали горной болезнью.

Однако в целом модернизация инфраструктуры оказалась прекрасной возможностью не просто увеличить государственный спрос до размеров, позволяющих противостоять угрозе срыва в депрессию, но и сделать это во многом на коммерческой, рыночной основе, обеспечив рентабельность инвестиций в целом (конечно, не в масштабе отдельных фирм, [173]а в масштабе общества в целом).

Эта возможность оказалась колоссальным преимуществом Китая перед всем остальным миром и позволила ему весьма серьезно упрочить свое геополитическое и экономическое положение во время обострения глобального кризиса.

Однако она же, придав второе дыхание развитию на основе рыночных отношений (рассматриваемых, разумеется, в масштабе всей страны — с точки зрения «эффективности общества», но ни в коей мере не «эффективности фирмы»), отодвинула на второй план идеологию «технологического рывка любой ценой».

В самом деле: зачем осуществлять «любой ценой» то, что при минимальной корректировке обеспечивает очень неплохую даже по китайским меркам прибыль?

Разумеется, экономически эффективной оказалась отнюдь не вся инфраструктура, созданная Китаем в рамках антикризисной программы.

Строго говоря, китайский ответ глобальному кризису, — строительство асфальтированного шоссе в каждую без исключения деревню с асфальтированием как минимум центральной улицы, — и не предполагал быстрой окупаемости каждого такого шоссе по отдельности: вполне достаточно было, чтобы они окупились в масштабе всей страны в целом.

Более того, расчет был, скорее, на минимизацию убытков, — на то, что доход от коммерческой деятельности, стимулируемой созданием эффективной части инфраструктуры, в максимально возможной степени компенсирует текущие убытки от создания и поддержания той инфраструктуры, которая могла принести результат лишь в долгосрочной до полной неопределенности перспективе.