Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Следует отметить, что Дэн Сяопин еще во время своей отставки действительно пользовался любовью народа, а «банда четырех» вызывала отторжение. Видный синолог и выдающийся популяризатор китайского понимания стратегии Харро фон Зенгер вспоминает: «Демонстрации «культурной революции», проводившиеся еще при жизни Мао после отставки Дэн Сяопина в апреле 1976 года с его осуждением, произвели на меня тягостное впечатление. Туда нехотя стягивались усталые люди. Совершенно иначе воспринималось искреннее выплескивание чувств на произвольно возникающих демонстрациях после известия о падении “банды четырех”» . [107]

«Банда четырех» была элегантно обвинена в подготовке «контрреволюционного переворота»: мол, увидев, как еще на похоронах Мао ее члены «всячески себя выпячивали», Хуа Гофэн начал расследование их деятельности и, получив неоспоримые доказательства, обратился к министру обороны, который и отдал указание об арестах.

О тогдашнем влиянии Е Цзяньина свидетельствует то, что чрезвычайное заседание Политбюро ЦК КПК, созванное вечером того же дня 6 октября 1976 года, прошло в его доме.

Хуа Гофэн стал спасителем партии и революции, возглавил редколлегию по изданию собрания сочинений Мао Цзэдуна и изменил прическу, чтобы хоть внешне походить на Великого Кормчего.

Он пытался маневрировать, ведя борьбу как против сторонников «заговорщиков из «банды четырех», виновных в перегибах культурной революции», так и против приведших его к власти ветеранов-прагматиков, находившихся в руководстве страны в меньшинстве. Наряду с критикой «банды четырех» в СМИ продолжалась и критика официально по-прежнему находящегося в ссылке Дэн Сяопина.

Однако армия оставалась армией, и ее политическое значение превышало значение ультралевой номенклатуры.

В феврале 1977 года руководство военного округа и партком провинции Гуандун направили Хуа Гофэну закрытое письмо, ставшее известным почти всему военному и партийному руководству страны.

Фактически это был ультиматум, причем заведомо неприемлемый для него. Руководителю страны предлагалось признать ошибки, совершенные Мао Цзэдуном (в первую очередь «культурную революцию», благодаря которой Хуа вошел в руководство Китая), реабилитировать репрессированных в ее ходе (включая Линь Бяо, сыгравшего ключевую роль на одном из ее этапов) и подтвердить на пленуме ЦК КПК назначения, полученные самим Хуа Гофэном.

На рабочем совещании ЦК КПК в марте требования были предъявлены открыто: «прагматики» потребовали от Хуа реабилитации Дэн Сяопина и признания правильности массовых выступлений на Тяньаньмэнь в День поминовения усопших.

А 10 апреле в ЦК с письмом обратился все еще опальный Дэн Сяопин. Указав на необходимость «верно понимать идеи Мао Цзэдуна в их неразрывной целостности», он предложил компромисс между «левыми» и «прагматиками» на основе частного вопроса — пересмотра событий на Тяньаньмэнь. Это был блестящий ход, так как такой пересмотр автоматически вел к реабилитации самого Дэн Сяопина, обвиненного в организации этих событий.

ЦК КПК согласился с предложениями Дэн Сяопина, — в силу как неприемлемой для всех его участников остроты внутриполитического противостояния, так и осведомленности об обещаниях в отношении Дэна, данных Хуа Гофэном Е Цзиньиню.

По сути дела, именно с этого согласия ЦК заканчивается поражение Дэн Сяопина в правах и начинается не просто его возвращение во власть, но и медленный отход всего государства от произвола как метода управления обществом, разрешение сомнений и размышлений о его развитии.

Уже через полтора месяца, 24 мая 1977 года Дэн Сяопин, как свидетельствует официальная хроника, встречается с «двумя руководителями ЦК» уже не как ссыльный и даже не как полноправный товарищ, но как наставник. Он указывает на «несоответствие марксизму» «теории двух абсолютов», что создает возможность критики его решений (и в первую очередь «культурной революции»), и подчеркивает необходимость создания внутри партии новой атмосферы, обеспечивающей уважение к знаниям и опыту кадров.

В мае Дэн Сяопин несколько раз выступал публично, и уважительное отношение к кадрам являлось ключевым элементом его риторики этого периода, которым он завоевывал сердца людей, измученных грубым произволом «культурной революции».

При этом он настойчиво подчеркивал значение науки, техники и особенно образования, без которого те не могут развиваться, привлекая на свою сторону инженерные кадры (а они в то время составляли основу партаппарата наряду с военными).

В июле 1977 года на пленуме ЦК КПК накануне очередного XI съезда ЦК КПК был оформлен предложенный Дэн Сяопином компромисс.

Хуа Гофэн был утвержден пленумом в должностях председателя ЦК КПК, военного совета ЦК КПК и премьера Госсовета.

Дэн Сяопин, воздержавшийся от попыток пересмотра политики Мао, был восстановлен на всех постах, которые занимал до апреля 1976 года: зампреда ЦК КПК, вице-премьера Госсовета и, главное, начальника генштаба армии. Высокие должности, причем во всех ключевых ветвях власти, дали ему возможность готовить массовую реабилитацию жертв «культурной революции», и в первую очередь своих сторонников.

В состав Политбюро были включены 4 маршала, 7 генералов и 5 других военачальников: в критической ситуации армия непосредственно бралась за рычаги управления страной, блокируя угрозу повторения «культурной революции» и чрезмерную активность маоистов уже и на аппаратном уровне. Однако выработать содержательные предложения по нормализации положения в стране военные не могли.

В августе прошел XI съезд КПК, на котором Хуа Гофэн проявил пугающую и нерациональную самостоятельность: внезапно объявил о продолжении «левого» курса «культурной революции» и, главное, пообещал новые подобные кампании. Поскольку экономика страны дышала на ладан, он провозгласил «четыре модернизации» Китая: сельского хозяйства, промышленности, обороны, науки и техники. Однако в качестве способов их достижения он мог лишь повторить давно забытые лозунги периода «большого скачка», вплоть до развития «народных коммун».

Однако реальным результатом съезда стало качественное усиление военных и гражданских «ветеранов» и «прагматиков» во главе с Дэн Сяопином, многие из которых (в том числе репрессированные в «культурной революции») были введены в состав ЦК. Не подвергая до поры публичному сомнению ни лидерство Хуа, ни повторяемые им маоистские догмы, они готовили изменение самого лица партии.

Дэн Сяопин выступил с великолепной выверенной речью «О работе в области науки и образования». Она не вызвала у маоистов тревоги и подозрений в его посягательствах на их власть (и даже произведшей впечатление его ухода из политики в решение конкретных задач по обеспечению «четырех модернизаций»), но превратила в его союзника всю китайскую интеллигенцию, в том числе и входившую в чиновничество.