Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Однако, прекрасно понимая, что для них неприемлемо, новые руководители не знали, что нужно делать. Не было даже примерной программы действий, — а экономика на глазах умирала, угрожая стране срывом в неконтролируемый хаос, как много раз бывало в ее истории.

На рубеже 70-х и 80-х годов в структурном кризисе находился весь тогдашний развитый мир. США переживали разрушительную стагфляцию — высокий рост цен при практическом отсутствии экономического роста, а Советский Союз был охвачен вторым после 1969 года (когда появился такой феномен, как «колбасные электрички») потребительским кризисом: почти на трети территории РСФСР, например, было введено нормирование потребления — карточки на дефицитные продовольственные товары.

США вышли из кризиса в 1981 году при помощи «рейганомики»: подавления иждивенческих настроений сокращением социальных расходов, стимулирования экономики ростом военных расходов и кардинальным наращиванием кредитования благодаря резкому смягчению норм обеспечения кредитов.

Советский Союз резко ослабил дефицит массированным потребительским импортом в связи с Олимпиадой 1980 года, однако неизжитость внутренних проблем, вызвавшее перенапряжение сил вторжение в Афганистан, наглядная беспомощность стареющего руководства разрушили его имидж всесокрушающего победителя, сложившегося после победы во Вьетнаме и подписания Хельсинских соглашений.

Соответственно, традиционные взгляды на социализм дискредитировали себя, — и не только внутри-, но и внешнеполитические обстоятельства диктовали необходимость кардинального пересмотра казавшихся китайским руководителям незыблемыми фундаментальных теоретических основ.

Некоторая стабилизация экономики в результате напрашивавшихся мер по «урегулированию» наиболее острых проблем лишь несколько отложила необходимость принятия стратегических изменений; избежать ответственности за коренное изменение ситуации становилось невозможным.

В этой ситуации, добившись перевеса в кадровой сфере, Дэн Сяопин приступил к подготовке насущных качественных экономических преобразований. После сентябрьской поездки в Северную Корею он провел инспекционные поездки по четырем провинциям и Тяньцзину (городу центрального подчинения), призывая к «правильной оценке фактов» (то есть пониманию того, что «культурная революция» разрушила экономику) и подчеркивая, что социалистическая система должна реализовывать свои преимущества в удовлетворении растущих потребностей масс.

После этого в начале октября на встрече с корреспондентами ФРГ Дэн Сяопин провозгласил «политику открытости», подчеркнув, что для реализации «четырех модернизаций» Китай будет импортировать передовые технологии.

А на следующий же день на съезде профсоюзов заявил, что технического переоснащения производства недостаточно для реализации «четырех модернизаций»: нужна «организационная реформа», то есть преобразование самой системы государственного управления.

В конце октября неделю провел в Японии: формальная причина — обмен документов о ратификации Договора о мире и дружбе, исключительного в истории Китая. По некоторым источникам, одновременно было проведено зондирование отношения японского руководства к возможному нападению Китая на Вьетнам — с более чем удовлетворительными результатами.

Пленум ЦК КПК в декабре 1978 года стал закономерным триумфом Дэн Сяопина и окончательным переломом в его борьбе за власть. В своем программном выступлении он подчеркнул, что условием «четырех модернизаций» является «раскрепощение сознания кадровых работников и народных масс», а для «раскрепощения сознания», в свою очередь, необходима «демократия».

В силу угрожающего социально-экономического положения партия официально решила прекратить растрачивать силы в политических кампаниях (в которых были сильны маоисты) и сконцентрировать все внимание на экономическом развитии, с которого начали снимать чрезмерные ограничения. Дэн Сяопин провозгласил необходимость «разрешать той части районов и предприятий, той части рабочих и крестьян, которые добиваются больших успехов за счет усердного труда, увеличивать доходы и повышать свой жизненный уровень раньше других».

Это было осиновым колом в могилу маоистской уравниловки.

Тогда же был принят основной принцип китайских реформ: проведение территориально ограниченного, но всякий раз масштабного эксперимента, анализ его результатов и, в случае успеха, — быстрое тиражирование в масштабах всей страны.

Надо отдать должное: «прагматики», действовавшие ощупью и не имевшие целостного образа желаемого будущего, мало что понимали в экономике, — однако за счет здравого смысла, внимательности к жизни и сочувствия к обычным людям они все равно на голову превосходили маоистов в этой сфере.

Принципиальным стало закрепление в решениях пленума отрицания одного из фундаментальных требований маоистов (с которым выступал Хуа Гофэн еще на прошлом пленуме) — опоры на деятельность «народных коммун» в сельском хозяйстве. Соответствующий опыт был признан неудачным, что подорвало авторитет Хуа Гофэна ничуть не слабее, чем прямая критика на пленуме его провалившейся политики по осуществлению нового «большого скачка».

В порядке уступки маоистам пленум оправдал «культурную революцию» как таковую, но реабилитировал наиболее известных деятелей, имевших репутацию ее последовательных противников или невинных жертв. В руководство партии вошли новые сторонники Дэн Сяопина (включая Ху Яобана), а его реабилитация была окончательно завершена официальной высокой оценкой его деятельности до апрельского митинга на Тяньаньмэнь, который (вместе с сопутствовавшими ему волнениями) стал именоваться «великим революционным движением масс».

Принципиальной победой Дэна стало переподчинение (как водится, в форме «реорганизации») охраны высших должностных лиц (так называемая «воинская часть 8341», арестовывавшая членов «банды четырех» и их союзников) верным ему людям.

Политические предпосылки для нормализации социально-экономической жизни были созданы, но что делать, по-прежнему оставалось непонятным для победителей почти так же, как и для побежденных.

Однако к этому времени основные пути преобразования и качественного повышения эффективности сельского хозяйства были уже нащупаны «на местах» — их надо было лишь увидеть и поддержать «сверху».

Региональные и местные власти, непосредственно сталкивавшиеся с проблемами и угрозами, растущими как снежный ком по мере разрушения экономики, и, по сути дела, предоставленные в условиях политической борьбы в верхах сами себе, пытались ощупью найти выход из отчаянного положения, — и порой им это удавалось.