Уильям Ирвин - Матрица как философия

Вследствие этого опыта жизнь Рокантена странным образом расстраивается. Она теряет свой порядок и непрерывность. Рокантен заявляет, что его жизнь стала «обширной и тусклой». Он тревожно отмечает: «Все казалось ненастоящим — меня окружала картонная декорация, которую в любую минуту можно было передвинуть». Когда видимые им образы начинают вытеснять традиционное восприятие, привычный мир тает. К примеру, ему с трудом удается сохранять спокойствие, когда во время поездки на трамвае обычное сиденье принимает вид вздувшегося брюха мертвого животного. Рокантен испытывает мучения, «вещи освободились от своих названий. Вот они, причудливые, упрямые, огромные, и глупо… говорить о них что-нибудь. Я среди Вещей, среди не поддающихся наименованию вещей. Они окружают меня, одинокого, бессловесного, беззащитного». Не удивительно, что опыт Рокантена заставляет его чувствовать себя отрешенным, растерянным и полным «горького разочарования».

Хотя кажется, что Рокантен теряет связь с реальностью, к концу романа становится очевидно, что ему открывается ее истинная природа. Сартр дает нам понять, что опыт Рокантена говорит о том, что «разнообразие вещей, пестрота индивидуальности были всего лишь видимостью, лакировкой». Опыт Рокантена подсказывает, что «мир объяснений и разумных доводов и мир существования — два разных мира». Порядок вещей и ценности, в которые мы верим, нехарактерны для мира; вместо этого вещи представляют собой «бледные метки, нанесенные людьми на их поверхность». В «Тошноте» Рокантен сталкивается с нежеланной и ошеломляющей правдой: в мире, где обитают люди и в который они верят, нет порядка и смысла, В своей книге «Бытие и ничто» Сартр пишет о том, что человеческое сознание упорядочивает мир и придает ему смысл, но не создает его. Неструктурированный сознанием, мир существует в виде неопределенной совокупности, ужасного однообразного целого. В корнях каштанового дерева «мир, мир, который предстал [перед Рокантеном] во всей своей наготе». Долго подталкиваемый к этому своим опытом, Рокантен наконец полностью постигает природу мира. Он обнаруживает, что порядок и цель, которые он принимал за реальность, были только логической структурой, наложенной на нее сознанием. Но вместо того, чтобы насладиться знанием истины, Рокантен говорит; «Я ненавидел этот гнусный мармелад. Но он был, он был! Он поднимался до самого неба, он распространялся вширь, он заполнял все своей студенистой расслабленностью… и я задыхался в глубине этой неохватной тоски». Рокантен с отвращением описывает мир как «гаденькое страдание», отталкивающее и пугающее.

Как в «Матрице», так и в «Тошноте» герои узнают об истинной природе человеческого бытия. Мы видим, что это знание им неприятно, и они не сразу принимают его, так как правда оказывается ужасной. Морфеус признает, что подлинность—тяжкий груз, когда объясняет Нео: «Я не говорил, что это будет легко, я сказал, что это будет правдой». Мы видим желание освободиться от этого бремени не только в выборе Сайфера вернуться в Матрицу, но также в увлечении Мауса виртуальной женщиной в красном и в ностальгии Нео по ресторанчику, где он обычно ел лапшу.

Важно отметить, что подлинность тяжело вынести как в «Матрице», так и в «Тошноте» не только потому, что с открывшейся истиной трудно примириться, но также потому, что нормой является неподлинность. Экзистенциалисты считают, что большинство людей неподлинны. Неподлинность — это плод психологического сопротивления и социальных установок. Как показывает опыт Ро-кантена и Нео, истинная реальность не такова, какой ее хотят видеть люди. Более того, существование полно множеством явлений, о существовании которых мы хотели бы забыть. Смерть, страдание и бессмысленность — наиболее очевидные примеры. Большинство людей с трудом заставляют себя примириться с этими аспектами существования. Подлинность же подразумевает примирение со всеми аспектами реальности, а не только с теми, которые не вызывают у нас беспокойства. Экзистенциалисты утверждают, что неподлинность так широко распространена потому, что люди не хотят знать горькую правду о своем существовании. Напротив, они склонны утешать себя огромными дозами вымысла. Масштаб его может меняться от грандиозных выдумок метафизиков до небольших историй, которые мы сочиняем для себя сами, но любой из этих вымыслов мы хотим слышать. Как показано в «Матрице», вместо следования совету Оракула «Познай себя» большинство людей пренебрегают фактами и остаются в «мире иллюзий», созданном ими самими или кем-то другим.

Социальные установки наряду с психологическим сопротивлением являются сильным защитником неподлинности. По словам экзистенциалистов, большинство людей так хорошо натаскано верить в то, что мир таков, каким они его видят, что они никогда не примут альтернативного взгляда на действительность. Эти установки и нежелание их менять препятствуют достижению подлинности, делая ее похожей на отчуждение и сумасшествие.

Неподлинность отрывает человека, стремящегося к подлинности, от общества, так как ему приходится признавать факты, противоречащие общераспространенным взглядам. Как замечает Морфеус, «большинство людей не готово отключиться», большинство не готово к подлинности из-за того, во что их научили верить, и психологически не способно расстаться с уютной иллюзией жизни, которую они делят друг с другом. Люди не только будут сами сопротивляться подлинности, но также отвергнут любого, кто будет к ней стремиться. Сопротивление видно во враждебном отношении к Рокантену в «Тошноте» и в описании в «Матрице» неосвобожденных людей как «аппаратного обеспечения», которое будет активно препятствовать революции. Как сказал Ро-кантен, «[в основном люди] дорожат тем, что думают одно и то же». Из-за привлекательности неподлинности человек, стремящийся к настоящему знанию о бытии, лишается поддержки окружающих тогда, когда больше всего в ней нуждается. В самом деле, всеобщее желание быть «как все» и социальные запреты на «девиантное» поведение способны удержать большинство людей от стремления к подлинности.

Помимо тяжелой ноши знания истины и отчуждения от общества, стремление к подлинности зачастую похоже на обостряющееся безумие. Нео, безусловно, кажется, что он сходит с ума. Но, вероятно, этот эффект ярче проявляется у персонажа Сартра. Рокантен много раз сомневается в крепости своего рассудка. После происшествия с галькой герой рассуждает о возможности того, что он «сошел с ума». Многократные случаи странного поведения заставляют Рокантена заключить, что общество, вероятно, относит его к «разряду психов». На примере этого персонажа мы видим, что движение к подлинности кажется как переживающему его, так и окружающим движением к умопомешательству, так как открывающиеся знания выходят за рамки того, что считается «нормальным». В результате человек, приближающийся к подлинности или достигающий ее, кажется сумасшедшим или сам начинает считать себя таким.