Владимир Гиляровский - Москва и москвичи

Мы мчались вниз. Где же палисадники? А ведь они были год назад. Были они щегольские, с клумбами дорогих цветов, с дорожками. В такие имели доступ только богатые, занимавшие самую дорогую квартиру. Но таких садиков было мало. Большинство этих загороженных четырехугольников, ни к чему съедавших пол-улицы, представляло собой пустыри, поросшие бурьяном и чертополохом. Они всегда были пустые. Калитки на запоре, чтобы воры не забрались в нижний этаж. Почти во всех росли большие деревья, посаженные в давние времена по распоряжению начальства. Вот эти-то деревья и пригодились теперь. Они образуют широкие аллеи для пешеходов, залитые асфальтом. Эти аллеи-тротуары под куполом зеленых деревьев — красота и роскошь, какой я еще не видал в Москве.

Спускаемся на Самотеку. После блеска новизны чувствуется старая Москва. На тротуарах и на площади толпится народ, идут с Сухаревки или стремятся туда. Несут разное старое хоботье: кто носильное тряпье, кто самовар, кто лампу или когда-то дорогую вазу с отбитой ручкой. Вот мешок тащит оборванец, и сквозь дыру просвечивает какое-то синее мясо. Хлюпают по грязи в мокрой одежде, еще не просохшей от дождя. Обоняется прелый запах трущобы.

Свернули направо. Мчимся по Цветному бульвару, перегнали два трамвая. Бульвар еще свеж, деревья зеленые, с золотыми бликами осени.

Я помню его, когда еще пустыри окружали только что выстроенный цирк. Здесь когда-то по ночам «всякое бывало». А днем ребята пускали бумажные змеи и непременно с трещотками. При воспоминании мне чудится звук трещотки. Невольно вскидываю глаза в поисках змея с трещоткой. А надо мной выплывают один за другим три аэроплана и скрываются за Домом крестьянина на Трубной площади.

Асфальтовые Петровские линии. Такая же, только что вымытая Петровка. Еще против одного из домов дворник поливает из брандспойта улицы, а два других гонят воду в решетку водосточного колодца.

Огибаем Большой театр и Свердловский сквер по проезду Театральной площади, едем на широкую, прямо-таки языком вылизанную Охотнорядскую площадь. Несутся автомобили, трамваи, катятся толстые автобусы.

Где же Охотный ряд?

Столешники, 1934 г.

Ваше сиятельство.

Телега с плоским настилом.

Бронзовый домовладелец — Памятник Н.А. Островскому, который стоит перед Малым театром.

Паспорт с отметкой, не дававшей права жительства в определенных местах.

Теперь Астаховский.

С нее А. Чехов написал «Попрыгунью».

Фарфоровый завод Попова.

Женщина с бородой, которую в то время показывали в цирках и балаганах.

Н.И. Новиков (1744–1818) — русский просветитель, издатель книг и сатирических журналов конца XVIII века.

Сыщик.

Прошу вас! (фр.)

Теперь на улице Красина.

Потом Кононова.

Выкупные платежи — После отмены крепостного права в 1861 г. с крестьян за пользование землей взимался налог в интересах помещика.

«АРА» — Американская администрация помощи. В Советской России действовала во время голода 1921 года. Помощь выражалась в снабжении продовольствием, медикаментами и предметами первой необходимости.

Секвестр (лат.) — запрещение или ограничение, налагаемое государством на пользование каким-либо имуществом.

Въезд во двор со стороны Тверской, против Обжорного переулка.

«Вперед» (1873–1877) — журнал революционных народников.

«Русская мысль» — журнал, издаваемый В.М. Лавровым с 1880 года.

Судилище.

Строка из стихотворения Н.А. Некрасова «Сеятелям».

«Итак, радуйтесь, друзья…» (название старинной студенческой песни на латинском языке).

«Дело 193-х» — Политический процесс 1870-х годов над революционерами-народниками.