Сергей Кремлёв - СССР — Империя Добра

В ЧЁМ изначальные русские праславянские корни? Пожалуй, в том, как отразилась уже на истоках русской истории борьба Добра и Зла в проблеме войны и мира. Как уже было сказано, Россия в истории человечества стоит особняком. Роль и значение войн для неё всегда были принципиально иными, чем для остальных великих держав, а русская история, как никакая другая, даёт нам много поводов для размышлений в этом направлении, потому что Российское государство по критерию «мощь — сдержанность» оказывается уникально миролюбивым на протяжении большинства важных периодов своего существования. И тому есть причины — в отличие от других великих держав, Россия на больших войнах чаще теряла, чем приобретала.

Французы говорят: «На войне как на войне», но это — не философия солдата, защитника Отечества, а оправдание нарушения законов и норм обычной жизни в ситуации, когда пределы вседозволенности определяются лишь грубой силой. Французы говорят: «Труп врага веселит», и они же утверждают: «Труп врага всегда пахнет хорошо»…

У русского народа нет подобных «крылатых фраз». Для русского человека война всегда была тяжёлым испытанием, навязанным извне, и всегда же — трудом. Не знаю, но могу предполагать, что словосочетание «ратный труд» имеется лишь в русском языке! Оно и понятно… Можно ли назвать ратным трудом походы, например, Александра Македонского? Или — Ганнибала и Цезаря? Или — Наполеона? Или — Столетнюю и Тридцатилетнюю войны, Войну за испанское наследство, за независимость североамериканских колоний?

Вряд ли…

А русские всегда предпочитали мирный труд на своей земле вооружённому захвату чужих земель. Но и ратным трудом на своей земле русским приходилось заниматься постоянно — отнюдь не по своему желанию. В том числе и поэтому русский народ, умея воевать, всегда стремился к миру.

Эта наша особая миролюбивая черта проявляется даже в языке. Если слово «война» в русском языке, как и во всех прочих, имеет один — грозный и однозначный смысл, то слово «мир» в русском языке означает два хотя и внутренне родственных, взаимозависимых, но всё же разных понятия.

Современное правописание скрыло характерную деталь, которая в дореволюционном языке была очевидна. Слово «миръ» в словаре Даля определяется как «отсутствie ссоры, вражды, несогласiя, войны; ладъ, согласiе, единодушiе, прiязнь, дружба, доброжелательство; тишина, покой, спокойствiе».

А слово «мiръ» (через «i»!) тот же Даль трактует как «вселенная; <���…> наша земля, земной шаръ, свътъ; всъ люди, въеь свътъ, род человъческiй…» К слову, этим же словом «мiръ» обозначается и «община, общество крестьян».

В английском же, например, языке «мир» — это «peace», a «мip» — это уже «world».

Вообще-то современная русская норма, объединившая два понятия в одном написании, представляется вполне удачной. Она даже более глубока и символична по сравнению со старой нормой. Нет мира людей без мира в мире.

Вряд ли есть другой великий и могучий народ, кроме русского, который воспринимал бы и проводил в жизнь этот принцип так последовательно и «массово» с самого начала своей национальной истории. Но когда началась эта история?

ЗНАМЕНИТЫЙ наш историк Василий Осипович Ключевский первый раздел 5-й лекции из своего курса русской истории озаглавил «Начальная летопись как основной источник для изучения первого периода нашей истории». Что ж, для конца XIX века такой подход был допустим. И археологические раскопки, и славянский фольклор как источники исторических знаний тогда в ходу ещё не были. Поэтому Ключевский мог отсчитывать нашу историю от её летописного начала…

Плохо то, что и в начале XXI века мы часто воспринимаем русскую историю всё так же — со времён Рюрика, Олега, Игоря, Святослава, Владимира… Однако это — конец первого тысячелетия нашей эры. Помним мы о древлянах и полянах, о русичах и вятичах… Но и это — начальные века нашей эры. То есть — не более двух тысяч лет.

А ведь первый период нашей истории, в котором отыскиваются корни русского народа, начинается не тысячелетие, не два назад, а, по крайней мере, десять-пятнадцать тысяч лет назад! Теперь мы знаем, что праславяне тшинецко-комаровской, например, культуры жили в бронзовом веке. Это десять тысяч лет тому назад. А на берегах Дона в Воронежской области у села Костенки обнаружено древнейшее в Европе поселение людей кроманьонского (то есть современного) типа. На площади в 10 квадратных километров раскопано более 60 стоянок эпохи верхнего палеолита в возрасте от 15 до 45 тысяч (стоянка «Костенки-12») лет. То есть, однажды придя сюда, люди из этих — издревле славянских, русских — мест уже не уходили на протяжении десятков тысяч лет!

У Ключевского о тех временах и слова нет. Он о них просто представления не имел. А его «Древняя» Русь — это, собственно, Киевская Русь раннего Средневековья!

Но русский национальный характер ко временам киевского великого князя Владимира уже давно сложился, и изначально он формировался как осознание глубокой связи с природой. Значит — был в основе своей гармоничен. Потом он был неоднократно искажён и исковеркан, но нечто, входившее в душу русских славян тысячелетиями, оставалось и передавалось из поколения в поколение. И в чём не устарел подход выдающегося нашего историка, так это в соединении истоков русского национального характера с природой России. Ключевский писал так:

«Лес, степь и река — это, можно сказать, основные стихии русской природы по своему историческому значению».

«Лес, — замечает он, — служил самым надёжным убежищем от внешних врагов, заменяя русскому человеку горы и замки. Степь — широкая, раздольная, воспитывала чувство шири и дали, представление о просторном горизонте. Русская река приучала своих прибрежных жителей к общежитию и общительности. Река воспитывала дух предприимчивости, привычку к совместному, артельному действию, заставляла размышлять и изловчаться, сближала разбросанные части населения, приучала чувствовать себя членом общества, обращаться с чужими людьми, наблюдать их нравы и интересы, меняться товаром и опытом, знать обхождение».

Прекрасная, точная характеристика, вполне применимая, между прочим, к СССР. При этом в такой характеристике ничто не указывает на условия, которые подталкивали бы русских славян к мечу, а не к плугу. Держать постоянно в руках меч вынуждали нас не идущие изнутри импульсы Зла, а необходимость отстоять себя от напора внешнего Зла.

Академик Б. А. Рыбаков в своей книге «Язычество древних славян» пишет (отточия, как и выше, для удобства опускаются):

«Праславянам с юга грозили киммерийцы. Приднепровские славяне оказались впервые в своей истории под ударами первых кочевников-степняков. Однако праславяне, жившие в приднепровской лесостепи, нашли в себе достаточно сил для того, чтобы, во-первых, создать по образцу киммерийского своё вооружённое всадничество, а во-вторых, выстроить примерно в IX–VIII вв. до н. э. (это более чем за полторы тысячи лет до святого Владимира! — С. К. ) на границе с киммерийской степью целую систему крепостей, в которых могло укрыться от набега все население окрестного племени».