Сергей Сеничев - Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

Любопытно, что Блейк галлюцинировал (сначала слухово, а потом и зрительно) без помощи каких-либо психотропов, но с эффектом, весьма схожим с производимый героином и ЛСД. Не потому ли друг семьи, которому вдова художника перед смертью передала на хранение все мужнины рисунки, гравюры и неопубликованные рукописи (а тех набралось бы «на добрую сотню томов»), вскоре заклеймил изображения как «внушенные дьяволом» и сжег дотла — два дня управлялся. И человечеству осталось лишь то, что наш герой успел издать при жизни.

Каноническими иллюстрациями к «Божественной комедии» считаются офорты Доре, но если бы Блейку довелось закончить цикл своих акварелей — как знать…

Литературоведы и философы лишь делают первые шаги к расшифровке мифологических образов и иносказаний Блейка, не признанного при жизни никем, кроме верной жены да узкого кружка почитателей….

Итак, БЛАВАТСКАЯ…

Блаватская была эзотеричкой (звучит как «истеричка», правда? хотя разница не так уж и велика), если не сказать больше. А ее называют великим учителем, движителем эволюции и участником космического процесса. Господи! Ну почему у нас все, кто плюет на школьный курс физики и строит какой-никакой храм — уже боги?

Плотное знакомство с Еленой Петровной мы отложим до другого тома, но пару слов об этой «Калиостро в юбке» всё-таки позвольте уже теперь.

Женщина она и вправду великая. Мировую известность заработала испытанным способом: рассказывая о себе небылицы. В точности как ее выдающиеся учителя из века галантного — упомянутый граф и прочие Казановы с Сен-Жерменами. Чего стоили одни только письма от Махатмы Мориа, падавшие ей в руки прямиком с потолка! Уж разоблачали-разоблачали эти фокусы, ан воз и ныне на ходу — жаждущее чуда человечество не желает верить разоблачениям…

А началось все (ЯКОБЫ) в раннем детстве, когда навестил маленькую Леночку безымянный «Индус в чалме» (тот самый Махатма). Навестил, да и привязался к ней, что ваш Карлсон-с-крыши к Малышу. И далее Леночка пудрила свету мозги уже непосредственно под мудрым руководством этого Покровителя, как прозвала она своего визитера…

Продолжательнице дела Елены Петровны Алисе БЕЙЛИстукнуло 15 лет и две недели, когда к ней в комнату тоже явился человек и тоже в тюрбане и надавал кучу заданий, которые она и выполняла потом полвека с лишком самыми исправным образом. Тоже книг понаписала, школ по всему миру понаоткрывала (до сих пор работают)…

Тюрбан-голова (его звали Кут Хуми Лал Сингх) навещал Алису чуть реже, чем Махатма Леночку: выдерживал паузы ровно в семь лет… То было время, когда в духовные гуру подавались чуть не через одного. Правда, попасть в историю удалось лишь наиболее отвязным. Это как с астрологами: гадают по звездам тысячи, а на слуху один Глоба…

Что же, нам сюда и остальных, что ли, помещать? — Вивекинанду, Гурджиева, Штайнера, прости господи… Пересказывать их байки — дело, конечно, нехлопотное, а по-своему даже и благодарное (в смысле, куда прибыльней нашего). Но это отвлекает и расхолаживает. Мы же тут о серьезных людях повествуем, реально наследивших на отдельно взятых тропинках типа Живописи, Музыки, Изобретательства и этой самой Литературы…

Впрочем, кто же разберет, какой сон был в руку, какой — шарлатанская выдумка, а то и вовсе плод нездорового воображения. Нам ведь теперь важна лишь продуктивность приснившегося. А с продуктивными снами мы, как вы догадываетесь, еще очень даже не закончили…

Во сне явилась РАФАЭЛЮего Мадонна… Однажды ночью он пробудился от сильного волнения и увидел во мраке — против самого ложа — «висевший на стене еще недоконченный образ». При этом видение «блистало кротким сиянием и казалось совершенным и будто живым». Больше того: «образ хотел двигаться, даже мнилось, что он двигается в самом деле»… В общем, Рафаэль нашел в нём то, что искал и предчувствовал всю жизнь. Он не мог припомнить, как заснул опять, но, вставши утром, будто вновь переродился: видение, как пишут, навеки врезалось в его душу и чувства.

Представить себе тот таинственный лик вам не составит особого труда: с тех пор Рафаэль списывал своих Мадонн именно с этого видения…

«Сновидцем» называли друзья ДЮРЕРА. Как следует из дневников художника, по ночам он видел фантастические сны, которые оказывали серьезнейшее влияние на его деятельность. Не секрет, что и днем Альбрехт частенько и не без удовольствия впадал в сноподобное состояние. Будто нарочно забирался в непостижимое, чтобы подсматривать там яркие картинки и образы…

Из жутких, надо полагать, кошмаров таскал персонажей и сюжеты для своих офортов и ГОЙЯ…

Но фанатичней всех верил в освобождающую силу сна ДАЛИ. Почему чаще всего и принимался за письмо сразу же по пробуждению. Нередко из тех же соображений он вставал работать среди ночи. Особенно, с тех пор как «научился подкарауливать сновидения»: укладываясь, ставил подле ложа серебряное блюдо и свешивал над ним руку с зажатой в ней связкой ключей, а задремав, понятное дело, разжимал кисть, ключи падали, гремели и он пробуждался, успевая зафиксировать в памяти те или иные образы…

Из ФЕТА: «Случалось мне и во сне сочинять стихи, казавшиеся мне способными своей силой столкнуть с места земной экватор, но утром они оказывались недосягающими даже обычного моего лирического уровня»…

ТОЛСТОЙ(Алексей Константинович) вспоминал, как во время болезни сел записать пришедшее в голову коротенькое стихотвореньице. Писал себе, значит, писал, да вдруг мысли помутились, и он потерял сознание. Пришел в себя, вспомнил и решил поглядеть, чего же там получилось-то. И: «…бумага лежала передо мной, карандаш тоже, ничего в обстановке окружающей меня не изменилось, а вместе с тем я не узнал ни одного слова… Я начал искать, переворачивать все мои бумаги и не находил моего стихотворения. Пришлось признаться, что я писал бессознательно, а вместе с тем, мною овладела какая-то мучительная боль, которая состояла в том, что я непременно хотел вспомнить что-то, хотел удержать какую-то убегающую от меня мысль. Это мучительное состояние становилось так сильно, что я пошел будить мою жену, она велела будить доктора, который велел мне сейчас же положить льду на голову и горчичников к ногам, и тогда равновесие установилось. Стихотворение, которое я написал совершенно бессознательно — недурно и напечатано в «Вестнике Европы». Во всяком случае, это явление патологическое, довольно странное. Три раза в моей жизни я пережил это чувство. Хотел уловить какое-то неуловимое воспоминание, но я не желал бы еще раз пройти через это, т. к. это чувство очень тяжелое и даже страшное…»