Пьер де Вильмаре - Досье Сарагоса

Я здесь должен сообщить о том, что Отто Вагнер раскрыл мне весьма необычное поведение Мюллера за несколько недель до немецкого поражения. Дело было не в том факте, что он совершенно спокойно организовывал операцию «Stay Behind», а в причине его тогдашнего поведения.

(Речь идет о создании сетей законсервированных, т. н. «спящих» агентов, кото-рые начинают свою работу не сразу после внедрения, а лишь в тот момент, когда получат соответствующий приказ — прим. автора)

Он был уверен в себе, высокомерен как обычно, с повадками ясновидящего. Вот рассказ Вагнера, его слова, которые я тотчас же записал:

«В начале марта 1945 года два моих бывших сотрудника, которые были переве-дены на службу в Гестапо после поглощения Абвера, пришли ко мне за советом. Один из них занимал пост комиссара в Мюнстере, другой, который всегда со-ставлял с ним одну команду, был его помощником. Мюллер только что вызывал их к себе. В свой кабинет, где на столе лежали открытые досье на них. Без-упречные служебные характеристики: лояльность, компетентность… «Вы даже смогли жить во враждебной среде, и не были разоблачены», сказал им Мюллер. Мне впоследствии понадобятся как раз такие люди, как вы. Я надеюсь, что смогу положиться на вас в подобных операциях, когда мы проиграем войну…»

Он протянул им два паспорта на новые фамилии. Если бы они согласились от-ныне незаметно исчезнуть, чтобы играть свою новую роль, он вручил бы каж-дому по одному из толстых конвертов, которые лежали на столе. Внутри них были солидные суммы денег в иностранной валюте. Чтобы несколько месяцев прожить без проблем. Их будущие профессии основывались на их биографиях до того, как они были приняты в Абвер. Оставалось договориться о месте, где они ожидали бы продолжения событий. Мюллер в этот момент, казалось, не со-мневался в их согласии.

Комиссар из Мюнстера дипломатично выразил ему свое удивление: если война будет проиграна, то, как очень хорошо знал сам Мюллер, он, так же как и Бор-ман, окажется во главе списка военных преступников. Следовательно, его будут разыскивать… Мюллер возразил ему, с высокомерной улыбкой, которую он де-монстрировал, когда рассчитывал справиться с ситуацией: «Не бойтесь. Важные силы, которых вы себе даже не представляете, защищают меня и будут меня защищать, что бы ни случилось…»

Разумеется, сказал мне Вагнер, я не мог поверить в провокацию с их стороны. Я знал их уже долгие годы. Я не мог, в этом марте 1945 года, когда советские войска уже начали окружать окрестности Берлина, посоветовать им отвергнуть предложение Мюллера. Дело зашло уже слишком далеко, чтобы он не отдал бы приказ ликвидировать их в случае отказа. Вокруг него были его подручные, и он не поколебался бы. По ходу событий, они увидели бы как можно избавиться от его господства, так как, даже если Мюллер и был защищен, но он не мог быть хозяином ни обстоятельств, ни своей собственной жизни.

Что касается меня, продолжил Вагнер, проведя мимоходом рукой по своей ве-ликолепной белой шевелюре, я был после этой беседы тем более убежден, что у Канариса, Вихмана и меня были все причины предполагать, что Мюллер пе-решел на советскую сторону…»

Это главное свидетельство совпадало с моим внутренним убеждением. Остава-лось копаться в жизни Мюллера, если только откроются немецкие архивы, а также американские, английские, французские архивы и, возможно, архивы СССР. В 1947 году об этом не могло быть и речи, как, собственно, и в начале 1970-х годов, когда Вагнер доверил мне свои воспоминания. Он сделал это тем более охотно, что был разочарован западной политикой по отношению к СССР; и еще больше тем, как Райнхард Гелен руководил БНД. Вопреки советам, Гелен набрал в БНД бывших высокопоставленных эсесовцев из СД, о которых Вагнер думал, что их стоило бы повесить.

Но Гелен считал, что его друзья возражали ему по личным причинам, и не про-щали нацистов за то, что они разрушили и их страну, и ту элитную часть, кото-рой был Абвер.

Вагнер подтвердил некоторые из моих анализов, появившиеся в парижской пе-чати. Например, по поводу позиции Берии на следующий день после смерти Сталина.

Каким бы ни был этот человек в своей частной жизни, Запад мог бы поставить на него, прежде чем начало рабочих восстаний в Восточном Берлине и в не-скольких других городах ГДР не стали поводом, чтобы арестовать, а затем каз-нить его.

Берия был готов пожертвовать Восточной Германией и изменить отношения между Востоком и Западом, в обмен на гарантию того, что СССР оставили бы в покое. Он мечтал быть преобразователем, не коммунизма, а коммунистических методов ведения хозяйства. Но Запад уже сделал ставку на Никиту Хрущева, того, кто получил явную выгоду от падения Берии.

«Эйзенхауэр и американские либералы, говорил мне Вагнер, напрасно думают, что Хрущев — это хитрый крестьянин, с которым они могут спорить, и которым они будут более или менее легко манипулировать. Они ничего не поняли в со-ветской системе, и из-за того, что они не могут повернуть против Москвы ее ме-тоды подрывной деятельности и дезинформации, марксисты в длительной пер-спективе выиграют войну, и им не потребуется для этого ни единого выстрела.

Советско-марксистский международный аппарат — это наводнение, а с наводне-нием нельзя бороться ядерным оружием или настойчиво демонстрируя ему свою добрую волю. Вода просачивается под стенами или огибает их, или же они мед-ленно гниют. Что осталось — только комедия. Именно через тех, кто воображает, что сможет направить марксистское наводнение в нужное русло, оно-то и про-сочится…»

Сорока годами позже этот анализ остается актуальным. Берлинская стена пала и, десять лет спустя, марксистская вода стоит повсюду, да еще и так высоко, что некоторые купаются в ней, как будто никогда не было Гулага, и как будто ошиблись те, кто вздумал бороться с наводнением.

Один инцидент, неожиданно случившийся вечером 1995, спустя пять лет после того, как Запад пролил три слезы по жертвам советского тоталитаризма, чтобы потом не рыдать больше, как по жертвам его нацистского близнеца, должен быть внесен здесь в досье Мюллера.

Французское телевидение в 1995 году пригласило на круглый стол после показа документального фильма полдюжины людей, среди которых был некий Анато-лий Маркович Гуревич, автор книги, которая только что вышла в Париже: «Не-кий господин Кент». Итак, этот господин «Кент» был ни кем иным, как одним из главных руководителей того, что в Германии после его разоблачения в конце 1941 года называли «Красным оркестром».

(В 2007 году, примерно за полтора года до смерти Гуревича в начале 2009 года, в Санкт-Петербурге был издан значительно дополненный и исправленный вариант этой книги на русском языке под названием «Разведка — это не игра». — прим. перев.)