Наталья Точильникова - Жизнь и судьба Михаила Ходорковского

«С Михаилом Борисовичем мы де-факто, может быть, и познакомились, я точно не помню, но не работали, — рассказывает мне Леонид. — Он был большой начальник. По тем временам, в период знакомства, он был большой руководитель, и подчиненные его очень оберегали.

Ему было 24 года, но все знали, я, по крайней мере, знал, что в МХТИ парень дошел до освобожденного секретаря комитета комсомола. А комитет был на правах райкома, то есть большой комитет. Что он собирался работать в московском горкоме, но там что-то не получилось, что был организационным секретарем долгое время, а оргсекретарь и зампоорг — это большая организационная работа. Что он велик, что он организовывал студенческие строительные отряды, что в институте к нему относятся с большим уважением. Что он — сильный руководитель и сильная личность.

Но мы не были лично знакомы.

А лично я его узнал в конце 1987 года, когда мы пришли как клиенты и мне сделали предложение туда перейти. Предложение сделала Татьяна, думаю, согласованное с Ходорковским. Я начал думать, потому что терять работу, уходить с насиженного места, не хотелось.

Тогда я и был встречен Михаилом Борисовичем и принят в его кабинете. Я не люблю кабинетов, начальников, сидеть напротив стола, подчиняться. Не потому, что я экстравагантен, просто по своей натуре не люблю систему подчинения.

Поэтому я не помню, как все происходило. Но если бы мне было некомфортно, если бы я увидел, что он меня не понимает и готов рассказать про приход-уход и обеденный перерыв, «ofce protocol”, как сейчас говорят, — я бы никогда там не остался. Потому что в любом месте, где бы я ни работал, долго или недолго, где бы ни учился, у меня всегда были неформальные отношения и отсутствие какого-либо режима. Я продавал себя за результат, а не за время.

И в предыдущем месте, откуда я уходил, у меня были прекрасные отношения с начальником, мы нормально общались, понимали друг друга, хотя я был молодой, а он старше. И мне не нужно было выстраивать лучшие отношения, лучше и быть не могло. Я там проработал семь лет, но никогда не рвался вверх и в советские времена, выше того уровня, после которого надо играть в административные игры. Потому что я не люблю это делать, потому что я не люблю руководить и не люблю подчиняться.

Он мне понравился этот парень, молодой, младше меня. Выглядел он плоховатенько: джинсы или брюки типа джинсов, кофта, короткая куртка, достаточно длинные волосы и усы».

«Менатеповцы из числа ветеранов с понятным смущением вспоминают о детских болезнях бунтарства, — это “Человек с рублем”. — На работу ходили кто в чем горазд — не бизнесмены, а сборище рокеров: джинсы, кожаные курточки, цветастые рубахи, косынки на шее, крутые прически. Мы вызывали шокинг в чиновном мире, нам это импонировало: ах, какие мы смелые, независимые и ррреволюционные, какой вызов бросаем касте беловоротничковых».

Такой вольный стиль оказался не самым эффективным на переговорах с контрагентами, и вскоре от него отошли. Но не в полной мере. Ходорковский и в начале двухтысячных иногда появлялся в кожаной куртке, и в офисе «ЮКОСа», и на телевидении.

«Такой серьезный, рассказал о планах и перспективах, — вспоминает о знакомстве с Михаилом Невзлин. — И, что мне особенно понравилось, предложил мне, спросив о моей должности и зарплате, достаточно неплохой, но не категоричный зарплатный рост и очень маленький должностной рост. Я был, по-моему, старшим инженером или ведущим, а он предложил мне что-то на ступень выше. Естественно, в организации, которая не могла сравниться по структуре с предыдущей. Та организация — старая, большая. А здесь человек десять-двенадцать.

Я поторговался, чтобы получить должность уровня начальника отдела, чтобы не было начальников надо мной и выглядело прилично, ведь мы были уже не дети.

Вот и все. И договорились. А зарплату он мне не сильно поднял. На прежнем месте у меня было 140 рублей и сорок процентов премии, а он мне пообещал двести или двести десять и тоже сорок процентов премии.

Моя прежняя организация занималась обеспечением работ за рубежом и поставками товаров за границу. Основной целью работавших там специалистов, особенно качественных, было выехать за границу, чем раньше — тем лучше, чем чаще — тем лучше.

У меня таких перспектив не было, я успел за семь лет работы съездить в Монголию, и то по блату вне этой организации, потому что у меня было много недостатков. Анкетных.

Кроме пятого пункта, я развелся с первой женой и женился на сотруднице.

Русского бизнеса тогда еще не было, или я его не знал. Были директора центров НТТМ, и я еще не был с ними знаком, но как центры два или три работали неплохо. Одним из них руководил ныне покойный Виноградов. “Инкомбанк”, помните? И один центр назывался “Технология”, по-моему, в соседнем районе. Ходорковский с ними конкурировал».

В конце 1987 года было создано государственно-кооперативное объединение «МЕНАТЕП» [5] «Межотраслевые научно-технические программы». с оборотом в восемнадцать миллионов рублей в год.

Леонид Невзлин занял в нем должность руководителя договорного отдела, а рекламный отдел возглавил Владислав Сурков, ныне первый заместитель Руководителя Администрации Президента.

Вместе с Невзлиным из «Зарубежгеологии» пришел еще один будущий акционер «ЮКОСа», а ныне эмигрант, Михаил Брудно и будущий председатель совета директоров группы «МЕНАТЕП», а ныне заключенный, Платон Лебедев.

«До закона о кооперации был внедрен решением Совета министров еще один проект — кооперативы вычислительной техники и программирования — это позволяло молодым специалистам собираться в бригады для любых проектов для обслуживания предприятий и населения, — говорил Невзлин в интервью Наталье Мозговой. — Мы, будучи программистами, организовали рядом с НТТМ один из первых компьютерных кооперативов — «Нигма», зарегистрировавшись вторыми или третьими в «совке». И быстро поняли, что надо использовать механизм центров и кооператива для покупки компьютерной техники, — формировали комплексы, снабжали математикой и продавали организациям… Таким образом, мы значительно увеличивали объем работ и получали от предприятий безналичные деньги, которых им было не жалко».

Бизнес в СССР существовал де-факто, но де-юре оставался вне закона и был уголовно наказуем. До 5 декабря 1991 года в Уголовном кодексе сохранялась статья «Частнопредпринимательская деятельность» — 153-я. Ссылка или лишение свободы до пяти лет с конфискацией. [6] По нашим временам ерунда, конечно. Современным неугодным предпринимателям (либо хозяевам угодного кому-то бизнеса) грозит либо «Мошенничество» (до 10 лет), либо «Отмывание денег» (до 10). Или, если очень повезет, «Уклонение от уплаты налогов с организации» (до 6). Но могут и заказчиком убийств объявить. Тогда пожизненное.