Н. Денисов - Огненный крест

О, юный витязь, князь Олег!
Герой невинный и прекрасный!
С душой еще по-детски ясной
И чистой, как нагорный снег!
Ты мирных дней оставил дело,
Что совершал ты в тишине,
И как Георгий на коне
В ряды врагов врубился смело.
И первым очутился ты,
Герой, средь вражеского стана...
Потом – зияющая рана
И мрак могильной темноты.
Смерть как цветок тебя скосила
На пажитях родной земли...
А сколько б дать еще могли
Твои душа, и ум, и сила...
Но ты судьбой на утре дней
Отозван к горнему Престолу...
И кто главы не клонит долу
Пред светлой памятью твоей?
Нет в мире скорби безысходней
Терять того, кто так любим...
Благословение Господне
Над милым именем твоим!
Смерть беспощадно и безгласно
Сломала молодой побег...
Но память о тебе прекрасна,
О юный витязь, князь Олег!

Мы грузчики, мы разгружаем вагоны,
Мы носим тюки на усталой спине.
Мы те, что носили недавно погоны
И кровь проливали за Русь на войне.
Лишили нас чина, и хлеба, и званья,
Лишили мундир наш былой красоты.
Но кто из души нашей вырвет сознанье,
Что мы перед Родиной нашей чисты?
За светлую участь родного народа,
Забыв про опасность в кровавых боях,
Дрались мы с германцем в окопах три года,
С решимостью гордой в усталых очах.
Водили вперёд мы – в атаку! – колонны,
Чтоб дать этим благо родной стороне.
Мы те, что носили недавно погоны,
Теперь вот – тюки на усталой спине!
Чуть брезжит рассвет, по путям у вокзала
Идём мы на пост непривычный опять,
К вагонам, как прежде к окопам, бывало,
Чтоб семьям своим пропитание дать.
Мы тем же покоем духовным объяты,
Луч светлой надёжды в душе не угас.
Нам больно и горько одно, – что солдаты
Врага стали видеть вдруг в каждом из нас.
Есть горечь обиды, сокрытой глубоко,
Она не заслужена нами совсем:
Мы те, что сражались в окопах далёких,
Мы те, что делились с солдатами всем.
Блюли мы присягу, не рушили троны,
Но были с народом мы сердцем вполне.
Мы те, что носили недавно погоны,
Теперь вот – тюки на усталой спине.
Мы грузчики. Тяжесть чужих преступлений,
Ошибок чужих на себе мы несём.
Но сердцем не чувствуем горьких сомнений:
Пред Родиной мы не виновны ни в чём.
Нам больно, что мы свои силы и знанья
Не можем отдать нашей милой стране,
Что нам за бои, за раненья, страданья
Остался лишь груз на усталой спине.
Усталые мы, но сильна наша вера
В величье России, – в том сердца оплот.
Мы верим – тоски переполнится мера,
За темною тучею солнце блеснёт.
Не слышны от нас затаённые стоны,
Не видно тех слёз, что мы льём в тишине...
Мы грузчики, мы разгружаем вагоны,
Мы носим тюки на усталой спине.
Несём мы их гордо с молитвой святою,
С покоем в душе, как в минувшие дни.
Мы верим, Россия, ты станешь иною,
Не вечно мы будем так горько-одни.
Правдивое сердце родного народа
Очистит страну ото лжи, клеветы.
И все, кому правда близка и свобода,
Увидят, что мы пред народом чисты,
Что мы, отдававшие душу за брата
В боях и походах три года подряд,
На вдруг озверевшего друга-солдата
С печалью одной обращаем свой взгляд.
И если бы дни наступили другие,
И враг на Отчизну пошел бы опять,
Мы снова готовы, святая Россия,
Вести в бой солдат, чтоб тебя отстоять!
Мы грузчики, мы разгружаем вагоны,
Мы те, что сражались за Русь на войне.
Мы крест свой несём, как носили погоны,
Эмблемой любви и служенья стране.

Я объездил, о Боже, Твой мир,
Оглядел, облизал, – он, положим,
Горьковат. Помню шумный Каир:
Там ботинки я чистил прохожим.
Также помню и бойкий Бостон,
Где плясал на кабацких подмостках...
Скучно, Господи! Вижу я сон,
Белый сон о каких-то берёзках...
Ах, когда-нибудь райскую весть
Я примечу в газетке раскрытой,
И рванусь, и без шапки, как есть,
Возвращусь я в мой город забытый.
Но, увы, приглядевшись к нему,
Не узнаю... и скорчусь от боли...
Даже вывесок я не пойму:
По-болгарски написано, что ли?!
Поброжу по садам, площадям,
Большеглазый, в поношенном фраке...
«Извините, какой это храм?»
И мне встречный ответит: «Исакий».
И друзьям он расскажет потом:
«Иностранец пристал, всё дивился!»...
Буду новое чуять во всём,
И томиться, как вчуже томился.

Мы живали в суровой Неметчине,
Нам знаком и Алжир и Сиам,
Мы ходили по дикой Туретчине
И по льдистым небесным горам.

Нам знаком и Париж, и Америка,
И Багдад, и Лионский залив.
Наш казак у восточного берега –
Упирался в Дежнёвский пролив.

Легче птиц и оленей проворнее,
Рассыпались на тысячи мест;
Доходил до границ Калифорнии
Одинокий казачий разъезд.

И теперь, когда чёрные веянья
Разметали в щепы корабли,
Снова двинулись в страны рассеянья
Мы от милой, чумазой земли.

На плантациях, фермах, на фабриках,
Где ни встать, ни согнуться, ни лечь
В Аргентине, Канаде и Африках
Раздаётся московская речь.