Сергей Носов - Книга о Петербурге

Вдох-выдох, и начинайте — желательно вслух.

«Разлитие сих вод во время вешнее по обыкновению прочих рек не бывает, бывает же разлитие их наичастее, почти повсягодно, во время осеннее (в сентябре, в октябре и в ноябре месяцах) от густости осенняго воздуха, производящего всякие мокротные сырости, а притом более случающихся от частых погод морских, а наипаче когда бывает ветр морской, веющий в самый зюнд (то есть вест, дующий к осту), который иногда подует так великим штурмом в самой тот Синус сего Моря (или Залив, в которой Нева Река впала со всеми своими устиями), то оным морским ветром со всего Варяжского Моря в тот Синус погонит всю ту морскую воду, в самый тот центр устия Невы Реки; тогда от оной морской погоды воде, в устия Невские вшедшей (да притом тою же погодою, или тем же ветром, и невское течение остановляемо бывает), и от такой остановки, или запору, как от сильнаго ветра, так и от волн морских, приражающимся во устия Невские, чинят Неве Реке в течении ея остановку, и от той остановки вода в Неве Реке возвышается, и чинит в Санктпетербурге великое наводнение, от котораго покрываются почти все острова, так что по многим улицам, как по каналам, на лодках ездят, и от таких наводнений водных и штурмов жителям сего Места, а паче промышленникам и торговым людям, немалый вред и убытки наносит».

Назовем ключевое слово:

«повсягодно».

Память о наводнениях (в основном о катастрофических — 1824 и 1924 годов) наглядно задокументирована на улицах города в виде всевозможных указателей уровня подъема воды.

История этих любопытных помет, по-видимому, восходит к наводнению 1 ноября 1726 года, когда вода в Неве поднялась на 2 метра 70 сантиметров. Это по меньшей мере четырнадцатое, причем одно из самых больших за всю двадцатитрехлетнюю жизнь Петербурга. Под впечатлением события (а также вспомнив об аналогичном бедствии пятилетней давности) Екатерина I повелела именным указом «всякое строение впредь, кому где надлежит, строить выше нынешней вышней воды на фут и для того везде на строениях подготовить знаки; о чем в народ и Архитекторам объявить». Наводнение, к слову, памятно еще тем, что с уходом воды образовался остров, «который, от пустоты, назван остров Буян», как сообщает о том Каратыгин в своей «Летописи петербургских наводнений» со ссылкой на М. Д. Чулкова, изучившего историю российской коммерции. «На сем острове… построены пеньковые и масляные амбары». Надо думать, «выше нынешней воды» и с указанием уровня минувшей угрозы.

В наше время знаков подобного рода по всему Петербургу может набраться порядка полусотни — наиболее полный список приведен в справочнике «Мемориальные доски Санкт-Петербурга», выпущенном в 1999 году Музеем городской скульптуры. Вошли туда даже те пометы, которые до статуса мемориальной доски явно недотягивают. Тем лучше городскому гуляке, ценителю всего неброского, — наипаче ежели есть у него охота прислушиваться к «информационному шуму истории».

Пожалуй, шум — метафора неплохая. Если проводить аналогии, я бы этому классу настенных указателей допустил параллель звуковую. Представим себе, что тексты, которые им предписано сообщать, ими же оглашаются. Сила, тембр, полнота голоса зависят от состояния, заметности и значимости объекта. Кто-то громче, кто-то тише себя выражает, у кто-то получается только шепотом, у кого-то с хрипотцой. Есть, которые заикаются. Есть, которым и сказать нечего — одни мыки. Получается ровный широкополосный бубнеж. «Высота… вышина… уровень… октября… ноября… фут… бря… дюйм… года…» Шум равномерно распределен по исторической части города. Слабенький шум. Мы привыкли к нему, не замечаем. А заметим конкретный источник, подойдем поближе — и нечто внятное внимем. Чему удивимся.

Хотя, наверное, визуальные аналогии понагляднее будут. В самом деле, подобного рода памятки, которыми помечено каменное тело Петербурга, проще всего сравнить с татуировкой — с ненавязчивой такой, порой совсем неприметной. А коль скоро они никакие не украшения, этак стоит задуматься об их истинной ценности. Не обереги ли они? Не обереги ли от заклятья того — «быть пусту месту сему»? Эти прочерченные линии, эти уровни с буковками и цифрами, что такое, как не символы конкретной опасности, предупреждающие об угрозе, а значит, призванные ее отвести?

Самые наглядные из них — обычные мемориальные доски. Некоторые содержат развернутый текст. Прилагаемый к обязательной горизонтальной черте, он может сообщать, помимо общих календарных сведений, специфические детали события. Например, о третьем по силе петербургском наводнении можно прочитать: «1777 года сентября 10 дня пополуночи въ 7 часу вода стояла по красную линiю выше ординарной воды 9 футъ и 11 дюймовъ», — на этой же мраморной доске есть о наводнении 1752 года; в обоих случаях горизонтальные линии прилагаются. Доска входит в комплект мемориальных указателей, установленных на внутренней стене Невских ворот Петропавловской крепости. Слева от вас, внизу под гранитным пирсом, плещется Нева, справа распласталось свободное пространство до самого собора, — можно представить, как Нева, уже захлестнув казематы, втекает в крепость слева направо — а вы тут как измерительный столб. Под сводами Невских ворот хорошо прятаться от дождя, но не более. «Музеем наводнений» поспешили назвать журналисты эту стену с досками. Верхнюю позицию в данном «музее» занимает латунная мемориальная доска, посвященная наводнению 1824 года, когда «вода стояла выше горизонта ординарной воды 12-ть футъ 10-ть дюймов по означенную черту между литеръ А и В». Лично мне означенная черта — на уровне глаз, но место это по здешним меркам высокое. До «горизонта одинарной воды» подо мной еще порядком — столько же примерно, насколько поднялась вода (согласно нижней мемориальной доске) в наводнение 1788 года.

Ну, это место туристическое, популярное.

Есть ему по степени доступности прямая противоположность. Здание Первого кадетского корпуса, не столь давно (2012) переданное его бывшим владельцем, Академией тыла и транспорта, Петербургскому университету. Просто так туда не попасть. Есть там просторный зал, в котором слушатели военной академии играли прежде в баскетбол, — в нем на стене сохранилась высокая мраморная мемориальная доска, содержащая удивительные сведения. Прежде всего — по нашей теме: обозначен уровень воды двух наводнений — 1766 и 1824 годов. Странно только, что в 1766 году не было наводнения (тем более такого значительного — «8 футъ 10 дюйм»), похоже, ошибка, — может быть, 1777-й? Ладно, но каков контекст! На доске, кроме того (а скорее — в первую очередь), отмечены рост Петра Первого, короля Швеции, а также ряда августейших особ. Есть и такое — «Рост Его Имп. Высоч. НаслЂдника Цесаревича Великаго Князя Александра Николаевича 15 августа 1827 года» — то есть когда наследнику было девять лет. Баскетбол — спорт рослых. Каждому баскетболисту хочется помериться ростом с Петром. Прежде доска, говорят, находилась в кадетском саду; еще до революции ее установили в будущем спортивном зале, который в то время являл собою музей [2] Евгений Голубев. Квартал — университетский // Санкт-Петербургский университет. № 3 (3845). 7 марта 2012. . Уровни наводнений, истинные и указанные, разошлись при смещении доски по вертикали, зато человеческий рост, привязанный к полу, как был ростом, так и остался. Несомненно, объект пережил исторические катаклизмы благодаря царю-реформатору: Петра Великого у нас уважали. И за рост — тоже.