Андрей Ваджра - Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии

Суть этого курса в следующем. Если, предположим, определенное государство имеет 10 млрд.долл. финансовых резервов, то точно на эту сумму выпускается национальная валюта. При этом увеличение денежной массы допускается лишь в том случае, если увеличивается объем долларовых резервов (например, в результате экспорта). Это становится единственным условием эмиссии. Так гарантируется блокирование механизма инфляции.

Однако подобная финансовая политика имеет и другие последствия. Экономика не может работать без денег. И количество денег, необходимых для функционирования экономической системы в любой стране, известно — 15—20% от валового внутреннего продукта. Но долларовые резервы в любой бедной стране — мизерные. Уровня 15% они не достигают. Однако если денежной массы будет меньше 15%, экономика окажется парализованной. С нею начнет происходить то, что происходит с обескровленным организмом — сначала все его процессы замедляются, а затем он погибает.

Реформаторами планировалось, что под гарантированную долларом национальную валюту в страну потекут инвестиции. Причем значительная часть — на условиях конверсии долгов. То есть долговые обязательства Аргентины скупались на мировых рынках со значительной скидкой и потом ей предъявлялись к уплате. А она была вынуждена отдать кредиторам свою собственность на сумму долгов. Но и в этой ситуации транснациональные финансово–политические группы, не желая платить реальную стоимость предприятий, используя все рычаги своего влияния, смогли разорить имеющихся собственников, а потом скупить их собственность по максимально низким ценам.

Каким оказался итоглиберальной политики? Процесс конверсии аргентинского долга был активным лишь недолгое время, а потом прекратился. Инвесторы приобрели все, что их интересовало, и внешний долг страны снова стал резко возрастать.

Инфляция действительно исчезла. Но одновременно перестало функционировать большинство аргентинских промышленных предприятий. В мировой экономической прессе Аргентину называли «страной мертвых заводов». Все, что было способно производить продукцию на экспорт, оказалось в руках транснациональных финансовых структур.

Внешний долг Аргентины в 1990 году составил 62 млрд.долл., в 1995–м — 90 млрд, в 1997–м — 108 млрд, в 2001–128 млрд.долл. США (в этом году страна должна была вы платить международн ы м кредиторам 19,5 млрд). Отношение внешнего долга к ВВП составило: 29% в 1992–м, 35,5% в 1994–м, 45,3% в 1996–м, 50% в 2001 году.

При этом выяснилось, что новый курс не страхует от влияния кризисов мировых рынков. Мексиканский кризис 1994–1995 годов очень сильно ударил по Аргентине. Санирование [192]кредитно–банковской системы после него обошлось ей в 25% ВВП. Большие потери она понесла и от кризиса 1997—1998 годов.

Асоциальные последствия экономического творчества либерала Кавалло оказались катастрофическими. В 1996 году официальная безработица достигла 18%, преступность (в городах вообще, и в особенности в Буэнос–Айресе, где проживает треть населения страны) превысила все мыслимые пределы. Резко снизилась рождаемость. В самой Аргентине теперь 2 млн.человек недоедает. И это в стране — мировом производителе мяса и зерновых!

А потом начался этап полного краха разрекламированных либеральных реформ. Темпы роста ВВП к 1996 году упали втрое. Дефицит бюджета возрос вдвое. В 1996 году «архитектор аргентинских реформ» и «триумфатор» Д. Кавалло [193]был отправлен президентом Карлосом Менемом в отставку. А в 1997 году Хустисиалистская партия потерпела полное фиаско на выборах.

К 1998 году в результате провалившихся реформ социальное расслоение по уровню доходов увеличилось вдвое. Даже в столице доход на душу населения беднейших 15% общества составил 60 песо, при официальном прожиточном минимуме 260. А в экономически слабых провинциях средний доход на душу населения упал до 35 песо.

Для сохранения бюджета и обеспечения выплат внешнего долга в стране в 2001 году был введен очередной режим жесткой экономии, сведя на нет практически все социальные программы. В целом госрасходы были сокращены на 1,5 млрд. долл.

Одновременно с этим в Аргентине начались корпоративные дефолты. О своей неплатежеспособности объявили крупнейшие компании страны. Так, например, в августе 2001 года «Cia de Alimentos Fargo SA», являющаяся крупнейшим в стране производителем хлеба, объявила дефолт по процентным выплатам на сумму 1,5 млн.долл. В связи с ухудшающейся ситуацией многие иностранные предприятия начали экстренно сокращать свою деятельность на территории Аргентины. И не напрасно, так как в декабре 2002 года многолетний финансово–экономический кризис закончился окончательной катастрофой и объявлением дефолта в 141 млрд.долл.

Начиная с 13 декабря провинции страны, а затем Буэнос–Айрес охватила волна насилия. Разъяренные толпы аргентинцев громили магазины и банки. Были предприняты попытки штурма президентского дворца. 30 декабря разгромлено помещение парламента. Тысячи безработных вышли на улицы столицы, останавливаясь у каждого супермаркета и требуя бесплатной раздачи продуктов питания. А затем в центре города проходили митинги под лозунгом «Питание и работу для бедных».

Из 37 млн.аргентинцев ниже уровня бедности на данный момент живет 40% населения. Угрожающего уровня достигла социальная дифференциация. Если за предыдущие четверть века «ножницы» в доходах 10% самых богатых аргентинцев и 10% самых неимущих возросли всего в 2,5 раза, то сейчас разница в их доходах примерно 30–кратная, и разрыв продолжает расти. Таковы последствия либеральных реформ по схемам МВФ.

Известный в Латинской Америке писатель–публицист Рохелио Гарсия Лупо в своей книге «Против иностранной оккупации» сравнивает действия транснациональных банков и монополий в Аргентине с действиями лисицы в курятнике. Он подробно описывает, как США и Англия добивались назначения на ключевые министерские посты своих креатур, как эти люди помогали разорять не только аргентинские предприятия, но и целые отрасли промышленности. В конце книги он приводит список крупнейших предприятий и банков, скупленных транснациональными финансовыми группами.

В Мексике все происходило по аналогичному сценарию. Десять лет мексиканские президенты послушно выполняли все рекомендации МВФ, Всемирного банка и правительства Соединенных Штатов. Они приватизировали большую часть государственной промышленности, сняли все ограничения для иностранных инвесторов, отменили налоги на импорт и открыли страну мировой финансовой системе. В 1993 году Мексика даже подписала с США и Канадой Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA), в соответствии с которым должна была произойти полная интеграция страны в североамериканский рынок на протяжении десяти лет. Для транснациональных финансистов и неолиберальных идеологов мексиканское государственное руководство стало идеально дисциплинированным исполнителем.